Чайная комната

[Стефани Снейп]

Джон был очень милый: надо же, так о ней заботиться! И разговор с целительницей на себя взял, и о последствиях поспешил побеспокоиться. Неважно, получится ли у них что-то с этой терапией, но поблагодарить старшего мальчика хотелось.
Только чем?
Взять печенье для улучшения работы мозга она еще успела, а отправить его в рот - нет.
В голове возникли расплывчатые образы, которые она...
Узнавала? Эмоции были знакомыми. Ощущения - тоже. Она чувствовала в руках вес крошечного тела, ощущала аромат редких волос малыша, и это чувство переполняющего счастья, когда страшно даже вдохнуть, чтобы не расплескать. Это был Ян. Ее мальчик. Ее малыш, которого она любила всем сердцем, сильнее, чем кого-то еще в этом мире.
И дальше все тоже отзывалось в душе. И произведение искусства, после которого хотелось ругать его и хвалить одновременно. И тепло объятий, когда в ухо утыкаются губы, шепчущие самые главные слова на свете. Признание в любви от любимого мужчины? Как оно меркнет на фоне простых слов ребенка: "Мама, я так тебя люблю!" И Джон. Ее милый Джон, в котором она когда-то не ошиблась. Или... как раз ошиблась? Жаль, что вернулось не все.
Но то, что появилось в ее голове, что толкнуло в кресло, заставив забыть, как дышать, как не плакать, как думать и осознавать реальность, было таким настоящим, что ни на секунду не возникло сомнения: это - настоящее. Это то, что было в ее жизни. И что обязательно должно быть в жизни маленького Яна. Ему нужна мама. А ей нужен ее сын.
И все остальное не играет роли.
Бросила печенье обратно в вазочку и бросилась к дверям. Она еще успеет догнать Доу?

[Джон Доу]

Объявление о дурацком бале было, наверное, последним объявлением, на которое следовало обращать внимание.
Тем хуже было понять, что он не только обратил внимание, но последние полдня только и думает, что об этом событии. И совсем не потому, что любит танцы.
Отношение Стеф было совершенно непонятным. Кажется, она избегала его после... артефакта?
И это, кажется, был неплохой способ поставить, наконец, точки над всеми буквами. Как жаль, что он не ходил на зелья и не мог ни храбрости глотнуть, ни Феликса какого!
Мог только отправить медальоном сообщение с просьбой подойти - и надеяться на чудо, нервно меряя шагами комнату.

[Стефани Снейп]

Медальон вернулся к ней вовремя. Достаточно вовремя для того, чтобы поймать сообщение Джона, извиниться перед Хель и ненадолго спуститься вниз, вдавливая пальцы в карманы мантии до хруста последних.
- Привет, - улыбнулась Джону и взглянула на коробки на полках. - Ты пришел выпить чай?
Пусть это будет просто чай? Просто чай - и никаких сложностей!

[Джон Доу]

Не допустить появления на лице, наверное, дурацкой улыбки при виде Стеф не получалось.
И сделать так, чтобы рубашка не прилипала к спине от волнения - тоже.
- Стеф... привет.
Взъерошил собственные волосы. Извлек из-за спины букетик даже не особенно плотоядных цветов, собранных в лесу. Неядовитых - он надеялся на это.
- Вот. Тебе. Я... ты видела объявление про бал?
И тут же выругал сам себя - ну кто ж так приглашает!
- Я хотел... хотел пойти.
Мысленно влепил себе вторую оплеуху. Ну соберись же, Доу!
- С тобой. Пригласить тебя. Ты пойдешь?

[Стефани Снейп]

Приняла букет с некоторой растерянностью на лице. Это - что? Цветы или ингредиенты? Цветы ей никто никогда не дарил. Букет ингредиентов - дарили. Но признаться в том, что она не может узнать ингредиент, было стыдно.
Поэтому спросила, отчаянно смущаясь.
- Спасибо. А как их.. обрабатывать? Натирать? Настаивать? Отжимать?
Объявление про бал она видела. И сразу же решила, что не пойдет. Но Джон так звал, а Снейп...
Снейп не звал. Может, считал, что у нее просто нет выхода? Она же замужем, кто ее такую пригласит?
Протянула руку, чтобы легонько сжать ладонь Джона в своей, и покачала головой.
- Нет. Прости, Джон, но я..
Попыталась улыбнуться.
- Не могу с тобой. Ты же знаешь, что профессор Снейп, он.. Он пришел в себя. Он снова директор и вот это все.
Рисковать репутацией Стефани не могла. Но отпускать ладонь не спешила, принимая решение прямо сейчас.
- Я пойду на бал одна. И ты, если вдруг захочешь потанцевать... Подходи, ладно? В этом не будет ничего плохого.

[Джон Доу]

Моргнул, не сразу понимая, о чем вообще речь. Натирать что? Отжимать чем?
- Цветы? - уточнил, на случай если все-таки понял неправильно.
- Эээ... их ставят в вазу. Обычно. И любуются. Я не уверен, что они годятся для зелий, на самом деле.
Растерялся совсем. Ему надо было подарить Стеф ингредиенты? Он дал маху с цветами?
- Но знаешь, ты только скажи, если тебе нужны ингредиенты - я... я достану! - пообещал вдруг горячо, чтобы исправить свою оплошность.
И замолчал, мягко сжимая ее ладонь в ответ. Пусть она сказала "нет", но это "нет" ведь было отчасти и "да"?
Отпустить теплую руку было безумно трудно. Труднее, чем раздобыть слезы василиска и яд феникса. Или наоборот?
- Подойду - пообещал, невольно улыбаясь и глядя на Стеф так, будто она сказала "да".
- Я понимаю. И вовсе не хочу тебя компрометировать.
Он не хотел ее компрометировать. Он хотел ее обнять, целовать ее до утра, а утром - увезти к дементорам из этого гиблого места куда-нибудь, где Снейп перестанет иметь хоть какое-нибудь значение.

[Стефани Снейп]

- Это просто цветы?
Теперь растерялась и она.
- Ой. Прости. Я не помню, дарили ли мне раньше цветы. Я найду вазу, да.
Или попросит у Дженни. И будет любоваться. Все равно любоваться больше нечем.
А потом их ладони разъединились, и стало грустно. Джон ей нравился. Но с Джоном у них ничего не могло быть.
Просто потому, что ее фамилия - Снейп. И даже кома не смогла этого изменить.
- Тогда... До встречи? Надеюсь, мы узнаем друг друга на балу.
И сбежала обратно наверх, чтобы там выдохнуть. Кажется, она сделала глупость. Но кто их в ее возрасте не делает?

[Джон Доу]

Вовремя прикусил язык, чтобы не спросить, как так, неужели Снейп не дарил ей? Дарил наверняка, но зачем об этом надо было сейчас напоминать?
Ничего. Если Снейп останется единственным препятствием на пути... убедить Нортона в том, что ему позарез нужно знать Аваду, будет не так и трудно. Они как-то жили без Снейпа несколько месяцев - ничего не развалилось. Они проживут без Снейпа и дальше.
- До встречи - подтвердил, все еще улыбаясь - о, я узнаю тебя в любом костюме.
Узнает. Даже в костюме чудовища. А теперь надо было бежать и готовиться к балу, на который он идет пусть не с девушкой, но... к девушке, о которой мечтает уже не первый год.

[Джон Доу]

Это снова была комната, где они говорили со Стеф. Говорили... до.
И от этого воспоминания опять болезненно кольнуло.
Но рука Анки была теплой. И она, кажется, никуда не собиралась деваться. Ни рука, ни ее владелица.
Так что можно было усадить ее на мягкий пуфик, самому сесть на другой пуфик напротив.
И сказать, наконец, забирая обе ее ладони в свои:
- Ты вытащила меня. Ты могла погибнуть. Могла остаться там. Но вытащила.
Ему хотелось спросить, почему, но это было бы, кажется, совсем неуместно.
- Как? Как тебе удалось? И... ты говорила, что мы связаны. Чем, Анка?

[Анка Копош]

В какой-то момент она просто поймала себя на мысли, что считает шаги. Весь путь по коридорам, лестницам, лестницам и коридорам, просто учится дышать заново, с каждым шагом прогоняя отголоски боли. И так дошагала до того, что к моменту, когда оказалась с Джоном лицом к лицу, боли не осталось совсем.
И даже можно было посмотреть ему в глаза, без страха увидеть там что-то, от чего снова не выйдет нормально дышать. Это было так сильно и так необъяснимо, так странно и так правильно. И все сразу. Будто Джон был ключом к чему-то в ней. И то чинил, то ломал собой.
И хотя она знала, что они будут говорить, к вопросам готова не была. Зажмурилась, пережидая приступ паники. Что она может сказать ему, а что - нет? И что нужно говорить? И нужно ли вообще что-то?
- Ты же был там, ты... Не помнишь? - проговорила с хрипотцой, распахивая глаза обратно и вглядываясь в те, что напротив. - Я поклялась не говорить никому о том, что там было, это одно из условий, и я не знаю, о чем я могу говорить с тобой...
Она что, частит, путаясь в словах? Вдохнула поглубже.
- Я не знаю, Джон. Но она точно есть, иначе я бы даже не смогла попробовать.
Качала головой, как болванчик, словно пытаясь уйти от мыслей, которые не хотела думать.
- Это же не я такая особенная. Повезло, что она, эта связь есть, да? И что Рикхард - вот так... Такой.
Снова сжала чужие руки.
Почему это так тяжело? Почему это тяжело настолько, что нельзя заставить себя быть в порядке? Не дрожать, не сбивать дыхание, не сходить с ума натурально потому, что не знаешь, как жить дальше? Почему не получается убедить себя, что и это - тоже ничего не значит? Просто продолжить быть случайным в жизни человеком, и все?
Но среди мечущихся туда-сюда мыслей нет-нет да и проскальзывал спокойный никин голос: "Я не спрашивала у тебя, что ты думаешь о том, нужна ли ты ему". Кажется, так это было?

[Джон Доу]

Ответил, сам не замечая, как едва заметно улыбается:
- Помню. Я все помню. Я думаю... ты можешь говорить об этом со мной. Да. Иначе в таком запрете не было бы никакой логики.
Впрочем, а поддавалось ли логике все то, что вообще с ними было? Хоть какой-то? Нет, в этом не было ни тени нормальной, человеческой логики. Вообще не было.
- Я имел в виду... как ты туда пришла? Разве живым туда можно? Это тебе ничем не повредило?
Даже второгодник Доу понимал, что такое путешествие не могло быть... бесплатным. И если плату взяли с Рикхарда, то какую плату он потребует позже с них обоих?
Впрочем, почему-то ему об этом толком не думалось. Думалось о другом. Например, что Анка окончательно и бесповоротно перестала быть для него просто случайной попутчицей. Теперь - да, теперь они были связаны. И она...
Она тоже могла захотеть получить свой долг жизни.
- Это было... напрасно? - спросил вдруг совсем не о том, о чем собирался.
- Ты думаешь, это было зря? Нас выпустили бы оттуда? Потому что... Рикхард ведь загнал нас в ловушку, Анка. Ты это понимаешь уже, да?

[Анка Копош]

Склонила голову к плечу, и соглашаясь внутренне с такими аргументами, и чувствуя облегчение и, одновременно с тем, нечто, похожее на досаду. Почему-то посвящать Джона в подробности казалось неправильным. Но он задавал вопросы и в вопросах этих заходил туда... О чем бы она совсем не хотела думать. И лгать ему - немыслимо и нечестно.
- Меня провел Рикхард. Я не знаю, как. И, честно, даже думать об этом не хочу.
И вот сейчас всего-то и нужно, что кивнуть и не говорить больше ничего, да? И только невероятное притяжение рук самого Джона позволило удержать ее от того, чтобы потянуться к собственной груди. Она же не должна чувствовать этот... знак? Ей же просто кажется, все уже давным-давно прошло.
- Он же сказал, что разберется со сделкой, - сказала уверенно. - С той, которую ты заключил. Если бы он это планировал - нашу смерть, то не стал бы устраивать все это?
Снова попыталась вспомнить, что конкретно делал Рикхард, когда появился там, у купола. Но мысли путались. Перед глазами стоял мертвый Джон. Заморгала чаще, силясь прогнать страшное видение. И услышала вопрос, который даже не поняла сразу.
- Напрасно? - отозвалась эхом. - Ты же не... о куполе, да?
Наклонилась вперед и обхватила его лицо ладонями, то ли сжимая, то ли баюкая.
- Даже думать об этом не смей, слышишь?
И даже испугалась собственного низкого и хриплого голоса. И замотала головой, отвечая по инерции - рассеянно и растеряно:
- Нам надо было попробовать уйти, Рикхард не знал, что произошло и, мне кажется, артефакт работал неправильно, не так, как он... Планировал?
Почему они вообще говорят об этом? Разве это - было важным? Разве не важнее то, что она может сидеть вот так - близко? А под ладонями совершенно живой Джон. Который, почему-то, не ставит ее на положенное место.

[Джон Доу]

Паззл не сходился.
Рикхард пообещал им одно, а вышло - другое. Камень поменял цвет неправильно. Легкая прогулка с возможностью поразмяться немного в боевом контексте превратилась в охоту, на которой они были жертвами.
Но тот же Рикхард помог Анке прийти за ним. Вытащил его. И пообещал разобраться со сделкой.
И вот как это все понимать?
- Я говорю о моей жертве - пояснил тихо. Поймал ее руки и... прижал к своему лицу плотнее. Потому что это было почему-то очень важно сейчас - чувствовать тепло чьих-нибудь неравнодушных рук. А равнодушной Анка не была. Очевидно не была.
- Почему ты не ушла, Анка? - спросил вдруг, невольно подаваясь вперед, к ней. Чтобы смотреть в глаза вернее? Видеть их ближе?
- Почему ты не ушла первой? Ты ведь знала, что я не уйду без тебя, так?
И даже не потому, что они были связаны. Нет, не поэтому. И не потому, что она так много для него значила. Не так уж и много. Просто потому, что нельзя бросить напарника. Нельзя бросить девушку на съедение скелетам. И вдвойне нельзя бросить девушку, за которую ты отвечаешь. С которой пошел, чтобы ее не съели.
И в итоге оказался съеден сам.

[Анка Копош]

Если сидишь так близко, почти соприкасаясь лбами, ты внезапно практически не можешь контролировать то, что говоришь. И она чувствовала, как мысли изливаются на Джона нервным шепотом прежде, чем она успевает их осознать.
- Это было преждевременно, отчаянно, глупо, но не напрасно. Как такое может быть напрасным, Джон? Когда... ты уже это пережил? Я этого не стоила, конечно, но как это может быть напрасным?
В конце почти захлебнулась словами и просто сидела какое-то время и смотрела ему в глаза, кроме этих глаз ничего не замечая. Он задавал какие-то глупые вопросы, в самом деле.
- А почему ты остался? Почему не увидел другого выхода? Почему решил, что... Как я могла уйти, оставляя тебя там?
Знала ли она? Она об этом попросту не думала. Все, что она знала: нельзя уйти без него.
- Я...
Но в следующую секунду она уже не помнила, что собиралась сказать, захваченная врасплох прямо в своей голове. Все перепуталось. Мысли, которые думала она, и мысли, которые думал ее дубль, перемешались и посыпались, погребая под собой себя же. И утянули ее в тошноту и пустоту.
Головоломка, которая еще не успела толком развернуться, сложилась резко, как по щелчку. И этот щелчок в ней что-то сломал, что-то очень важное. Среди обломков плавали обрывки плана на плохой исход. Надо же, когда она успела составить эти планы? Она всерьез хотела вернуться к магглам? Исчезнуть, сделать вид, что ее просто не существует? И справляться как-нибудь, если придется. Теперь "если" превратилось в "придется точно", а то, что она внутренне обозначила как плохое, так и осталось плохим, но уже не было ужасным. Но не было и выбора.
Закусила губу, не чувствуя, как снова начинает течь кровь.
И смотрела, смотрела, смотрела в глаза напротив.
- Что же мне делать, Джон?
Она что, сказала это вслух?
Руки бессильно повисли, тело качнулось, будто было шариком, который вдруг прокололи, и она уткнулась Джону куда-то в плечо. Дрожащая, растерянная, жалкая.
Мозг, будто в насмешку, продолжал укладывать события в правильном порядке. Для всего находилось место. И каждая мысль только усиливала ощущение ужаса и беспомощности.
Что же она натворила? Как она сможет это пережить?

[Джон Доу]

Замотал головой, сообразив, что Анка так неправильно поняла его.
- Нет... нет, что ты, я говорю не об этом. Я хотел сказать... что, если мы и вправду просто могли вернуться? Я был уверен, что нет, но...
Слабо улыбнулся в ответ на смешной вопрос.
- Я остался потому, что ты осталась. Как я мог уйти и оставить тебя там одну?
Рассмеялся вдруг и окончательно обнял ее. Почему ему было так легко ее обнимать? Потому, что они были близки однажды? Или потому, что они стали близки друг другу совсем в другом смысле после всех этих событий?
- Все с нами понятно.
И хотел еще что-то сказать такое, про Гриффиндор и гриффиндорские ценности, но Анка...
Ей стало плохо?
- Эй... что ты? - спросил встревоженно, сам не замечая, как гладит Анку по спине.
- Все ведь позади уже. Мы выжили. Понимаешь? Ну... что ж ты... ничего... все будет хорошо. Правда. Теперь все будет хорошо.
Впрочем, он не был уверен, на самом деле, в том, что все будет хорошо - у нее. Она ведь не могла влюбиться, эта странная девушка, которая казалась такой легкомысленной, а на самом деле оказалась просто безумно одинокой? Или могла? Просто от одиночества и потерянности в чужой стране и чужом мире.
Возможно, ее вопрос "что делать" - как раз об этом.
А он... он все еще неплохо разделял голос тела и другой голос, для которого имела значение только Стеф. По-прежнему только Стеф.
И все-таки он теперь обязан Анке жизнью.
- Ты не одна - договорил совсем тихим шепотом.
Что ж, это было правдой. Стеф была бесконечно далеко, а Анка... нужен ли ей Джон Доу или просто какой-то заменитель того человека, которого она любит по-настоящему - не так и важно, в сущности.
Оставалось только бережно взять ее лицо в ладони и закрыть глаза. Они ведь уже отработали эту схему. Закрыть глаза, потянуться к губам и попытаться мягко дотронуться, будто скрепляя этим прикосновение свое обещание.
Если бы Стеф не указала ему на его место, наверное, таким мог бы быть их первый... хорошо, уже второй, но первый осознанный поцелуй.

[Анка Копош]

Дрожь физическая успокоилась гораздо раньше, чем дрожь внутренняя. Тело снова предавало ее в чужих объятиях. И сквозь холодные и острые ряды жестоких мыслей прорвалась внезапно другая: абсурдная, страшная и принесшая внезапное облегчение.
Что, если это было предопределено? Существует ли фатум, но если существует, то она... Лишь средство, разве не так? Череда нелепых совпадений привела ее к Джону под омелу, дав ей возможность для спасения его жизни. Чтобы было, чем расплатиться?
Прижалась к нему крепче, совершенно потерянная. А если бы она знала? Точно знала, на что соглашается? И поняла: ничего бы не изменилось. Может быть, не было бы так больно сейчас. А может, было бы в тысячу раз больнее? Они были друг другу никем. Но оказались так прочно связаны.
Уехать было бы лучшим решением, не втягивать его, не...
Когда с нее потребуют долг? Почему не сразу? Что им нужно?
Дальше мысли не заходили, утопая в слепом нерассуждающем ужасе.
Надо только сказать ему кое-что очень важное. Пока она здесь. Пока он здесь. Она должна собраться и сказать ему.
И она уже набрала в грудь воздуха, как этот воздух просто вышибло нежностью поцелуя. И от губ Джона словно разливалось тепло по телу. И вопли паники улеглись, и душа удивительно не замораживалась: она все чувствовала и осознавала очень хорошо.
Теперь руки слушались ее, и так легко оказалось запустить их в его волосы. Так легко оказалось целовать в ответ: живого, настоящего и принадлежащего ей. Сейчас. И пока не... Все, что ей остается - жить моментом, потому что следующий может просто свести с ума. И отчаяние, наполнившее ее до краев, прорывалось и в поцелуй. Она буквально захлебнулась в нем, ее словно распластало по реальности, а потом собрало обратно.

[Джон Доу]

Почему Анку трясло, он понимал вполне. Его самого все еще чуть потряхивало после пережитого - и пере...нежитого. Хорошо, что она успокаивалась. Хорошо, что отвечала на поцелуй и не задавала лишних вопросов. И не совершала лишних... признаний, которые могли бы все испортить.
Их отстутсвие позволяло и ему самому не говорить о том, о чем люди обычно говорят в ситуации, когда уже второй раз оказываются в объятиях друг друга и согревают друг друга поцелуем. Причем на этот раз - не под влиянием алкоголя.
Нет, пусть лучше поцелуи станут его новой речью. Пусть длится этот момент, когда можно ничего не выяснять, ничего не обещать. Не отказывать ей в том, что ей так необходимо.
Он все еще продолжал гладить ее по спине, словно прогоняя остатки хтонического ужаса, поймавшего их обоих на границе. И, кажется, сам пропустил момент, когда образ Стеф перед закрытыми веками стал расплываться, таять - и осталась только Анка. С ее страхом и ее... горем, вероятно? Иначе почему она целует его так - будто в последний раз в жизни?
Прошептал, почти не отрываясь от ее губ и едва находя дыхание для этого короткого предложения:
- Пойдем... наверх... туда, где шкуры. К огню. Хочешь? Ты совсем замерзла.
Хорошо, когда можно не говорить прямым текстом. Она замерзла, а ему... ему нужно было снова почувствовать себя живым.

[Анка Копош]

И поцелуй длился, и длился, и длился. И словно каждое новое прикосновение продлевало ей жизнь.
Момент, в котором она могла не думать. Момент, в котором было правильно все: она, Джон, жар, разливающийся по телу, сбитое дыхание. И пока она была, другого мира вовсе не существовало. Не сейчас. Не здесь. Не так.
- Хочу, - выдохнула хрипло и низко.
И потянулась к нему снова, целуя так нежно, насколько могла сейчас. А затем отстранилась, физически ощущая мгновенно образовавшуюся пустоту, и поднялась, утягивая Джона за собой.
Огонь. Шкуры. Объятия. Один бесконечный момент.

[Анка Копош]

Рюкзак отыскался там, где она его и бросила. Уселась и с какой-то отупелой педантичностью принялась разбирать его содержимое.
Вот школьная одолженная палочка - ее требовалось вернуть. Пергаменты и карандаши - отлично подойдут для письма. А вот и медальон, почти на самом дне. Надела его обратно, пряча под рубашку и остановила пальцы на вороте, застигнутая внезапной, но очевидной мыслью. А ведь вся одежда у нее - юбки с тонкими талиями, да рубашки и свитера. Как скоро эти юбки станут малы?
Снова приложила ладони к совершенно плоскому пока еще животу. Попыталась вообразить, как это будет, и не смогла.
Покачала головой, продолжая извлекать на свет все, что попадалось под руку: носовой платок, мешочек с остатками галлеонов, расческа, ...
И пока приводила в порядок волосы, все плотнее сворачивала мысли вокруг содержания. Мысль о том, как она неаккуратно обращалась с деньгами, внезапно отчетливо раздражала. Она никогда их не считала, частенько оставляла валяться дома и вообще не задумывалась о том, что ей может вдруг понадобиться сумма большая, чем у нее была. Нет, на содержание отец никогда не скупился, но она даже представления не имела о выделяемых суммах.
Убрала расческу в рюкзак и придвинула к себе пергамент. Если она не едет на каникулы, да и вообще не будет появляться в Румынии ближайший год, наверное, она может попросить переслать ей положенную сумму? Только следовало это сформулировать осторожно. Без политики, от которой папенька вскинется, или, тем более, войны, и уж конечно - беременности.
Письмо никак не составлялось, она исчеркала два пергамента вдоль и поперек, прежде чем смогла признать поражение. Но такое письмо - лучше, чем ничего. Похоже, это теперь следовало сделать девизом.
Уложила все пожитки обратно в рюкзак и поднялась. Джонову мантию она так и не сняла. А в спальни, да и вообще по лестнице вверх, подниматься пока не была готова. Значит, что? Совятня? Одежда вот еще. Чем не глупости, которыми вполне можно себя занять на какое-то время.
Расправила складки на юбке и пошла - сквозь коридоры вон из школы, стены которой будто бы давили.
А со Снейпом она поговорит позже. Еще двое полных суток, она успеет.

[Эндриана Булстроуд]

Совсем забыла, что была без ботинок, когда бросала петлю, и удачно вспомнила, когда оказалась на холодном камне, тут же отступив на ковры. Тепло не стало - но тепло не интересовало.
- Привет, - зачем-то еще раз тихо поздоровалась. Надо было обозначить свое присутствие, дать понять - она рядом, чего бы в этом треклятом письме не было.
А если это самое письмо было от Рикхарда - в нем однозначно могло быть что-то помимо текста. И, святой Мэрлин, лишь бы это не было что-то в нем содержащееся.
- Можно? - аккуратно спросила и так же аккуратно переняла из рук девушки, как оказалось, вовсе не письмо. Приподняв бровь, только покрутила в руках билеты, на первом - проскользнула по выведенному имени Хель. Второй оказался с пустой графой на месте имени.
А что на счет остального...
Сжала губы. И едва не сжала путевки в руках.
Вот такие... подарки на День Всех Влюбленных - это верх неприличия. Если только они не от родителей или мужа, к примеру. А они... нет, у Хель, конечно, трудное семейное положение, но до мужа точно не дошло.
- Хель... ты знаешь, что такое Дель Корсо? - подняла несколько смущенный взгляд на гриффиндорку. Признала - это был глупый вопрос - как не слышать о нем! - И... знаешь, кто тебе это... прислал?