livehogwarts.ru

Судя по документам погибшего Холта, приют остро нуждался в нормальных преподавателях, способных научить детей чему-то полезному. И ей, как новому директору, предстояло сейчас решить сразу множество проблем.
Во-первых, подобрать персонал, который займется обучением болезных. Во-вторых, самой показать пример, прочитав курс занятий по самому интересному, на взгляд Мирабель, предмету - истории преступлений беднокровок.
Эти истории она рассказывала маленькому Ригарту. Вместе с сыном они листали альбомы с портретами, определяя по лицам степень вырождения и жестокости, находя в бровях, сжатых губах, взгляде и морщинах следы деградировавшей личности, которая поддалась слизнемыслям.
Теперь эти истории она будет рассказывать детям, чьи предки были на этих портретах изображены.
- Здравствуйте, ребята - поприветствовала директор воспитанников, входящих в класс.
- Займите свои места. Мы начнем занятие со знакомства. Представьтесь и расскажите нам всем, какие преступления совершили ваши семьи.

Новые лица в приюте появлялись редко. Но сегодня был совсем не такой день. Да, и как он мог быть обычным, если Холта больше не было?
Батлер оказалась не единственным новичком среди персонала. В расписании снова появился урок Истории, а значит - им прислали нового преподавателя?
В первую минуту лицо женщины даже не показалось знакомым. Увидеть в живую самую настоящую знаменитость - вот такого тут точно не случалось!
И уже где-то после мыслей о том, как понимать это "ребята", пришло смутное ощущение узнавания. Еще минута напряженного разглядывания и ... Марибель Джексон? Сама Джексон у них приюте? Разве такое возможно? Что она тут делает? Как вообще оказалась здесь?
Поднялась, чтобы назваться:
- Дженнифер Трэверс, мэм.
А вот о преступлениях она знала совсем немного. Десять лет назад ей просто сказали, что отец и брат - преступники, которые теперь в Азкабане.
- Моя семя служила Волдеморту. Они пытали и убивали людей.
Никто не рассказывал подробности преступлений. Каждый, у кого в семье были пожиратели, мог сказать одно и то же - что его родственники пытали и убивали. Потому что все пожиратели пытали и убивали.
Наверное, эти преступления должны были вызывать у них отвращение и неприязнь к тем, кто их совершал. Но слизнемысли не давали ничего такого чувствовать. Вероятно, если бы магглорожденные не позаботились отправить их всех сюда, в приют, они бы тоже стали преступниками. Пытали и убивали. Трудно спастись от слизнемыслей, когда ты родился беднокровкой с плохой кровью и дурной наследственностью.

Оценивающе посмотрела на нового директора и преподавателя истории по совместительству. Чего же от неё ожидать? Участи Гринграсс избежать можно, а вот всего остального? Нееет, надежд на светлое будущее нет.
Медленно поднялась с места.
-Ким Макмиллан. Члены моей семьи не совершали никаких преступлений.
Села на место.

Сказать, что она удивилась, ничего не сказать. Сама Марибель. Эта чекнутая фанатичка в их унылом болотце? Ее понизили? Или им оказали великую честь?
Заняла место и про себя фыркнула. Преступление? За то время пока жила в гетто, а потом в приюте, совершила в разы больше преступлений, чем родители за всю их жизнь.
Вот же мерзкая тетка. Встала рядом с сестрой.
- Ванесса Макмиллан, мэм. А преступления, - пожала плечами. - Никаких, мэм. Кроме того, что они родились не в тех семьях в которых, по мнению многих следовало бы родиться. И еще, пожалуй, они посмели произвести на свет двоих детей, мэм.
Наверное, теперь им влетит. Возможно не сейчас, а чуть позже, но влетит. Холт бы не потерпел такого.

Марибель Джексон. Та самая Марибель Джексон, которая сгубила столько чистокровных волшебников. Всеми известная великая героиня революции. Ронан бы никогда не хотел с ней встречаться. Может потому что все-таки боялся. Не зря же фанатики считают эту женщину практически святой, не просто же так она смогла прогнуть этот мир под себя, значит у нее есть силы. И вот эта самая Марибель Джексон находится прямо перед ним. Их новый директор приюта. Кто бы мог подумать, что героиню когда-нибудь занесет в это богом забытое место. Она точно его преследует!!! А может это был знак? То, что Руквуд сегодня в библиотеке аж два раза случайно натыкался на портрет именно этой женщины. Знак к чему? Что надо быть особо осторожным? Он это итак знал. С такими не шутят. И волнение внутри накатило с новой силой, уже совсем по другому поводу, он не знал, как это объяснить. А ведь только слегка отпустило после утренних событий.
Спокойно. Он должен быть спокоен. И Ронан, как и сказали, занял свое место, ненавязчиво рассматривая их новую главную надзирательницу. Надо же, та даже назвала их ребятами, а не отбросами или отребьем, как это обычно делала например Ворд. От этого почему-то стало еще больше не по себе. Чего это Марибель Джексон ждет от них? Хотя понятное дело чего, чтобы они сами унизили себя же. Это было гадко. Но Руквуд выстоит, не впервой. Им уже достаточно вдолбили в головы, что они ничтожества.
Ронан обернулся на голос Дженни. Смогла ли девушка что-нибудь еще услышать и узнать? Он обязательно спросит, чуть позже, не при Марибель Джексон конечно. А вот на Макмилланов Руквуд покосился с сомнением, ему показалось это слишком безрассудным бесстрашием. Сказать такое самой героине революции, для которой каждый беднокровка виновен во всех смертных грехах. Он бы вот точно не рискнул, своя жизнь ему была еще дорога.
– Здравствуйте, леди Джексон – Ронан опустил голову, покорно и почтительно, потому что наверное они, мерзкие беднокровки, не достойны даже смотреть на великую Марибель – Меня зовут Ронан. Ронан Руквуд. Моя семья виновна во многих преступлениях. Руквуды служили тому, кого противно называть. Август Руквуд погряз во лжи, долгое время притворяясь порядочным невыразимцем, а на самом деле шпионя в Отделе Тайн, уворовывая тайны и заражая порядочных сотрудников слизнемыслием. Он был пойман и заточен в Азкабан, где ему самое и место – жив ли Август Руквуд сейчас? Ронан не знал. Наверное, он хотел узнать, и сейчас еще больше осознал, почему Трэверс так цеплялась за эту информацию. Август Руквуд не был его отцом, но может тот знал хоть что-то про родителей.
- Остальные Руквуды тоже были полностью поражены слизнемыслием воевали на стороне этого склизкого носка. Но про конкретные деяния, увы, ничего не известно. Но, наверное, сокрытие преступлений является еще большим преступлением. Или это проблема моей неизлечимой беднокровности, и я был невнимателен, что ничего не усвоил про других. Может быть, вы бы смогли пролить свет на этот вопрос, чтобы я не погряз в слизнемыслии так же, как моя семья – он нерешительно поднял взгляд, спокойный, принимающий свою судьбу. Пытаться специально изображать какое-то чрезмерное покаяние и самобичевание он не стал, наверняка директрисса заметила бы наигранность. Да и просьба даже была правдивой, Руквуд был бы очень рад узнать хоть что-то про своих настоящих родителей, и вдруг Марибель Джексон со своими рассказами об их ничтожестве сможет ему помочь.

Марибель постоянно сверялась с журналом, слушая ответы детей. Фамилии у большинства из них, действительно, были такие, что после выпуска лучше сразу в Азкабан. Вот как к нормальным людям выпускать Трэверс? Или Эйвери? Или Яксли?
Вот только Макмилланы, пожалуй, и выделялись в положительную сторону. До тех пор, пока не открыли рот.
- Встать, - скомандовала им директор, отходя к дверям. - Эй, Волк! Как там тебя? Иди сюда!
И, когда не слишком догадливая Сибил соизволила дойти до класса, потребовала.
- В карцер обеих. У меня как раз припасена интересная игрушка, чтобы сделать заключение не таким тоскливым.
Женщина улыбнулась собственным мыслям, поправила локоны и сосредоточилась на других ответах. Кто там, Руквуд? Точка в журнале, взгляд находит говорящего воспитанника, и перо само выпадает из рук.
- Ригарт?
Руки затряслись, перед глазами поплыло, и Джексон пришлось ухватиться за стул. Сердце требовало немедленно броситься к сыну, обнять, увести его из этого кошмара и разорвать на клочки того, кто посмел обидеть ее мальчика, но выдержка железной леди была железной. Месть подождет. Ригарт сейчас рядом с ней, он в безопасности. Они обязательно побеседуют после урока, а пока... Пока к мальчику не следовало привлекать внимание.
- Руквуд, - поправилась директор, сделав вид, что просто не так назвала фамилию. - Задержитесь после занятия. Остальные не спим, я жду ваших ответов.

Иногда (на самом деле часто) знаменитым личностям стоило оставаться просто портретами. Потому что ох, как они могли выбесить в жизни!
Джексон была той еще стервой. И бесила нереально. Но оставалась надежда, что со временем ту малость попустит. Повыделывается перед публикой, осознает, что скромная приютская аудитория слишком скромна для такой шишки, и заглохнет. А еще лучше - начнет строчить слезные письма своему начальству. Должно же у Джексон быть начальство? Не сама же она себя сюда направила? Будет писать и проситься назад. В эту свою лабу - к чистым халатам, стерильным комнатам и препаратам. Или чем она там привыкла оперировать?
Ну, а пока...
Молча появилась на пороге. Проследила за взглядом директрисы.
- Макмилан. Давайте, живо обе на выход, - поторопила.

Конечно, можно было промолчать, придумать и соврать о преступлениях. Ни один родитель не хочет, чтобы его ребенка пытали, так что, они точно были бы не против. Но, блин, Ким, второй раз за день. Просто, не могла оставить ее одну. И теперь...
Вздохнула. Медленно, нехотя встала. Исподлобья посмотрела на директрису, приличных слов для которой не находилось.
Не глядя нащупала руку сестры, несильно сжала. "Ничего, переживем. Холта пережили и эту переживем. Но сначала поговорим о том, как держать язык за зубами."
Покосилась на Руквуда, который был.... нормальным, как всегда, делал все, чтобы жизнь была сносной. Сама бы делала так же, если бы не Ким. Хотя, еого она обманывает, померла бы еще в самом начале, если бы не сестра.
Но сегодня, судя по свежим следам от плети и рассеченной брови, Ронану не очень повезло. Проходя мимо похлопала Руквуда по плечу и тихо, зловеще, но совершенно беззлобно, прошептала.
- Держись от нас подальше, а то погрязнешь в слизнемыслях, как и твои предки.
Эх, Тотти, наверное подумает, что она совсем идиотка, вот так, глупо, второй раз за день. Конечно идиотка! Идиотка, которая не может залезть в милую головку сестры и повернуть переключатель с режима "неожиданное безрассудство" на "осторожность всегда и везде."
Странно, Ворд была немного....мягче? А где же эти окрики "отребье, ничтожества" и все в этом духе? Не нравится новое начальство? Понимающе кивнула. Нам тоже, нам тоже.
- Здравствуйте, мисс Ворд, - машинально коснувшись ребер, еще раз поздоровалась с надзирательницей, выходя в коридор.

Похоже, Вселенная решила немного с ними пошутить, чтобы поднять настроение. Их новым директором стала та самая красивая женщина, с которой Ронан категорически не хотел столкнуться. Тед улыбнулся и перевёл взгляд на другой конец класса. Он подумал, что Ронану тоже станет весело от такого совпадения, но тот не выглядел весёлым. Тед вздохнул и снова вернул внимание директору.

Тед хотел с ней познакомиться, но его немного смутил вопрос про преступления. Папа говорил, что люди не могут осуждать других людей. Вселенная всё расставит по местам. И Тед всё больше утверждался в том, что преступление - это очень относительное понятие. Казалось бы, причинять боль другим людям нехорошо. Но здесь с ними так поступали. И те, кто стоял выше, не считали, что делают что-то плохое. Поэтому Тед не знал, что ответить.

Директор решила наказать Ким и Ванессу. Тед не считал, что это справедливо. Они же ответили на вопрос, который она задала. Видимо, ответ ей не понравился.

А, может, всё было наоборот? На самом деле директор была доброй, и карцер теперь стал местом для игр, а не пристанищем кошмаров? Поэтому она и решила поощрить девочек, которые не осуждали своих предков. Наверное, им там будет весело вдвоём. И она попросила Ронана задержаться, чтобы объяснить ему, что не нужно винить себя за мышление. Точно, именно так всё и было. Солнце проникло в приют с совершенно неожиданной стороны.

- Меня зовут Тед Льюис. Я рад с вами познакомиться, - приветливо проговорил Тед, тепло улыбаясь. - Я не могу судить о преступлениях моих предков. Я знаком только с мамой и папой. Они хорошие люди, а не преступники. Думаю, вы тоже хорошая.
Тед опустился на место, решив что про праздник спросит попозже. Прошлый директор не разрешил бы веселиться. Может, теперь всё поменяется.

Медленно перевела взгляд на нового директора. Ей что, не понравился прямой ответ на поставленный вопрос? Забавно. Неужели правда приносит вам столько страданий, леди Джексон?
Медленно поднялась с места.
-Как Вам будет угодно.
Вышла из помещения следом за сестрой.

Тотти проводила взглядом сестер Макмиллан, удалившихся из аудитории, и коротко вздохнула. Какими же они бывают иногда упертыми. В приюте говорить надо не правду. И не то, что думаешь на самом деле, а то, что от тебя хотят услышать надзиратели и директор. Трэверс и Руквуд успели выучить это правило.
Роули встала со своего места.
- Здравствуйте. Тотти Роули. Мои родители служили Волдеморту. Погибли в бою.
Коротко и по делу.
Интересно, известная фамилия могла стать причиной лишних дней в карцере? А может, Джексон встречалась лично с ее родителями?
Как же хотелось стереть себя из истории собственной семьи и стать какой-нибудь обычной полукровкой Тотти Смит. Неизвестной девочкой с нелегкой судьбой.

- Пффф – только и фыркнул Ронан на слова прошедшей мимо Макмиллан. Он сейчас даже не задумывался о том, было ли это попыткой задираться, или более-менее доброй шуткой. Его интересовало другое. И даже не то, что Ворд выглядела нелепо и унижено в роли девочки на побегушках.
Ригарт. Это имя прозвучало как гром в ясном небе. Ронан аж выпрямился, весь напрягся и задержал дыхание. Выходит… Ригарт… Он… Настоящий? Не фантазия? Не выдумка, рожденная из безысходности? И эта Марибель его знает. Что теперь будет? Почему-то Руквуда совершенно не заботило то, накажут ли его, обвинят ли в слизнемыслях, или в том, что он с помощью черной магии украл чье-то лицо. Он волновался именно за Ригарта. А вдруг Ригарту из-за этого достанется? А вдруг его сошлют сюда и ему тоже придется страдать? Этот фанатик же не выдержит ни одного дня, совсем поедет крышей и станет еще более безумным, чем Селвин и Льюис вместе взятые? Он должен был постараться защитить Ригарта, уберечь от этого. А зачем вообще? Мальчишка напомнил себе, что вообще-то этот фанатик и знать его не хочет. Но он не мог по-другому. Это же его брат.
- Да, леди Джексон, слушаюсь – покорно кивнул Руквуд, и спокойно, он обязан был держать себя в руках. И оставалось надеяться, что внимание их новой директриссы переключиться на всех остальных говорящих. Тем более, кажется, в карцер хотели все поголодно. Вместе-то веселее! Ох, сейчас и Роули достанется за то, что назвала Темного Лорда так, а не каким-нибудь гадким словом, которые к нему приписывают. И… Тедди! Что ж ты несешь-то?! Что-то Ронан сомневался, что то, что Марибель хорошая, как-то разжалобит эту железную леди.
- Леди, простите, не слушайте его – вдруг подал голос он – То есть вы конечно хорошая, лучшая из лучших, а во всем остальном… Он просто – как бы так сказать, чтоб и Льюиса не обидеть… Немного не в себе? Нет, не то – Не очень хорошо себя чувствует и запамятовал. Про его семью на самом деле не так часто говорят, как про нас всех. Но я могу ему помочь закрыть эти пробелы, если позволите. Не наказывайте его, пожалуйста – черт, Ронан, что ты полез вообще? Он корил сам себя. Потому что это, наверное, был самый невменяемый поступок за последнюю неделю, а может и за все время пребывания в приюте. Руквуд понятия не имел, что его дернуло заступиться. Может потому что Тед был весь такой невинный и светлый. Да и в конце концов, тот же сильно помог ему, значит и он должен отплатить тем же.

Дальше по расписанию был предмет истории преступлений беднокровок. Слухи уже хорошо расползлись, так что сейчас уже у каждого сложилось своё мнение на этот счёт. Вообще день был довольно активным, уже многие получили выговор, замечания, так что работы надзирателям хватало. Хотя Холден был уверен, что сегодня идеальный день для нарушения правил, поскольку есть дела и поважнее, чем усмирение беднокровок. Не успел директор отбросить концы, как в приюте появился новые преподаватель, который выглядел весьма богато, так что не исключено, что она и займёт освободившееся место или уже заняла, этого Холден пока не знал. Сегодня ему особо тяжело давалось держать себя в руках, ответы получались уже слишком честными и быстрыми, он и сам не успевал формулировать и контролировать мысли. Так что хотелось уже скорее вечера, чтобы приступить к своей миссии. Не ответило и половины, как двоих уже успели увести за ответы, на что Холден лишь отвёл взгляд в сторону в знак сочувствия. Ему самому это показалось неплохой альтернативой сейчас, уж лучше побыть наедине с собой, чем в этом хаосе. Профессор вдруг зациклилась на Руквуде, а что Руквуд? Ответил же он нормально... Холден прищурил взгляд, пытаясь понять, что сейчас будет, но женщина лишь оставила того после уроков, что вызывало всё больше вопросов. Пока Холден не мог понять, в чём было дело, но занёс этот пункт в свою голову для размышлений. Теперь Джексон нетерпеливо требовала ответов от других, так что остаться незамеченным не получится. Холден никак не мог профильтровать правильно свой ответ. Обычно его ответы отличались остроумием и краткостью, только на этот раз плюс ко всему он не желал знакомиться с новенькой госпожёй. Он так же спокойно как и обычно принялся отвечать.
- А разве семейные действия это не личное для каждого из нас? Разве не конфинденциально... Аноним... - кратко и резко бросил свой ответ Колфилд.
Он ведь не переходил на личности и никому не грубил, а высказывать своё мнение точно не преступление, такое было мнение Холдена.

Слушать воспитанников было сложно, мысли то и дело возвращались к ребенку, непонятно как оказавшемуся в этом кабинете. Очень хотелось выйти сейчас за дверь, открыть зеркало и вызвать Мура, вынув из него всю душу, но этого делать было никак нельзя. Не при юных шакалах, которые схватятся зубами за любой компромат и возможность для шантажа.
Поэтому Марибель кивала Роули, даже пропустив запретное слово, морщилась на ответ Льюиса, фамилия и лицо которого оказалось странно знакомым, и скрипела зубами, когда сын этого самого Льюиса поддержал.
- Мистер Руквуд, вы наказаны. Будьте добры явиться после занятия в комнату для наказаний, а сейчас - помалкивать. Ответы воспитанников оцениваю я, а не вы.
Говорить это любимому мальчику было жестко, это было тяжело, но необходимо. К тому же, там они смогут поговорить наедине, в комнату наказаний никто не войдет в ненужный момент, а остальные приютские не решат, что к Ригарту она относится лучше, чем к другим. Конечно, уже сегодня она заберет сына домой, но пока день еще не закончился. И следить за каждым шагом наследника, ограждая его от опасностей, Джексон не сможет.
- Мистер Колфид, вы тоже. Я попрошу надзирателя Локхарта провести с вами индивидуальную беседу. Возможно, к десятому удару вы вспомните, что конфиденциальность, анонимность и личные дела не имеют отношения к преступникам и детям преступников. А сейчас я попрошу вас всех встать.
Слово "попрошу", разумеется, несло совсем иной оттенок, оттенок приказа, но Марибель старалась быть вежливой даже с этими отбросами нового мира.
- Приют воспитывает в вас новых личностей, и эти новые личности не должны иметь за душой никаких грехов - ваших личных или семейных. С грехами личными мы боремся, взяв на себя труд по вашему воспитанию. От грехов семейных будем избавляться. Давайте хором: Я, фамилия и имя, отрекаюсь от своих предков, совершивших преступления против волшебного мира. Я отрекаюсь от родителей, пораженных слизнемыслями. Я отрекаюсь от рода, выродившегося до последней капли. Я отрекаюсь от своей бедной крови и готов стать достойным жителем новой Британии.

Провела взглядом обеих Макмилан. Иногда она удивлялась, как они вообще были живы. Даже если бы она не доносила на них - они постоянно находили себе неприятности и проблемы. И Колфилд. Может быть, они из-за уроков Нейхла думали, будто другие преподаватели простят им их поведение? Или потому, что не знали Джексон?
Поежилась, представляя встречу провинившегося с новым надзирателем и тростью. Она уже уяснила, что директора лучше не сердить. Даже, если та и использует эти добрые слова.
Осторожно покосилась сначала на Теда, который, конечно, был просто обречен. А потом на Ронана, который хоть и отвечал сам правильно, но стал защищать Льюиса и теперь тоже был наказан. Казалось, это какая-то ужасная игра - в классе становилось все меньше тех, кому Джексон не назначила бы наказание. Можно ли вообще дожить до конца урока и не попасть в немилость?
Поднялась следом за другими, полагая, что сейчас они споют гимн. Гимн был универсальным средством от слизнемыслия в любом виде. Но Джексон не хотела пения.
- Я, Трэверс Дженнифер...
Запнулась почти сразу же.
Она плохо помнила лица своих родных. Упущенное памятью дополнялось какими-то образами, которые появлялись в ее голове уже позже. И теперь уже трудно было понять, что она придумала сама, а что было настоящим. Ей казалось, что она помнит отца высоким, сильным, с такими же серыми волосами, как у нее самой. Но каким он был на самом деле?
Почему эти мысли всплыли сейчас, на уроке?
- Я, Трэверс Дженнифер... - начала еще раз.
Может быть, он уже и забыл о ней. Может, не думает и не вспоминает. Может, ему не нужны ее глупые попытки молиться сразу всем богам, чтобы хоть кто-то хранил его. Может, и богов никаких нет, какие бы стали ее слушать.
Крепко зажмурилась, собираясь с духом. Ей надо сказать это. Надо. Не думать, не вспоминать сейчас.
- Я...
Она не могла. Словно единственная тонка нить, которая еще связывала ее с родными, теперь должна была быть оборвана. Ее руками. Словно после этих слов она точно никогда не увидит их. Ни в этой жизни, ни в той, что наступает после смерти.

Марибель подошла к первой поднявшейся воспитаннице, довольно улыбнувшись: воспитательный урок не прошел для мисс Трэверс зря. Молодец, она твердо встала на путь исправления!
- Умница, - похвалила девушку вслух директор, чтобы класс знал: из ее уст можно услышать и похвалу тоже. Конечно, при должном старании.
А дальше что-то пошло не так, Дженнифер запнулась, остановилась, попыталась еще раз, но снова не вышло.
Джексон покровительственно положила ладонь на тощее плечо и сжала его - крепко и весьма ощутимо. Кажется, если Дженни не продолжит, в ее плоть вонзятся стальные когти.
- Вы... Продолжайте, Трэверс, у вас получится.

Подняла глаза на директора. Ведь новый надзиратель был прав - она так старается сделать из них нормальных приличных людей. А она не может. Она совсем безнадежна и не может. И, наверное, так же ужасна, как все Трэверсы.
- Я...
Как ей перестать их любить? Жить только ими, думать о них. Как?
Тихо охнула, ощущая хватку на своем плече. И еще пару секунд просто испуганно смотрела на женщину, беззвучно открывая и закрывая рот.
- Мэм, п-простите, я не могу... Они... они же моя семья. У меня... у меня больше н-ничего нет... - зачем-то попыталась объяснить все это Джексон, как будто той было дело до ее слизнемыслей и слизнечувств. - Пожалуйста, прошу вас... прошу вас, н-не заставляйте меня... говорить это. Мне... мне так жаль. мэм... Простите...

Брови Мирабель сошлись над переносицей, а ногти, действительно, оцарапали кожу обнаглевшей беднокровки.
- Я было подумала, что наказание пошло вам на пользу, юная мисс. Я ошиблась? Нам стоит повторить?
Джексон взяла девушку за подбородок и приподняла его, чтобы заглянуть в глаза.
- У тебя нет семьи, Трэверс. Ты - сирота, последняя, кто носит эту фамилию. Раз тебе так сложно сделать первый шаг в новую жизнь, я тебе помогу.
Подбородок поднимался все выше и, наверное, уже причинял Дженни боль.
- Мы дадим тебе зелье, которое заставит тебя их забыть. Мы изменим твою фамилию. Ты станешь простушкой Дженни Тейлор, без рода, без памяти, без имени. А твои родители...
На губах директора мелькнула улыбка.
- Если, конечно, они еще живы, непременно узнают о том, что рода Трэверс больше нет. Что их дочь не смогла стать их надеждой, не смогла изменить репутацию фамилии и спасти свою бедную кровь, которую мы, конечно, тоже перельем. От какого-нибудь маггла, который согласится пожертвовать своим главным достоянием.
Марибель отпустила Дженнифер, редким толчком заставляя ее упасть на стул.
- И все. И эта страница истории магического мира будет навсегда перевернута. Ну что, кто попробует следующим?
Этот вопрос был задан уже всему классу.

- Да, мэм – а что он еще мог на это сказать? Дебил! Кто спрашивается просил лезть? Хотя своей цели он достиг: Теда не тронут. Правильно, пусть лучше Ронана. Он правда не хотел, чтобы Льюису сильно доставалось, а вдруг это сломило бы товарища и он перестал бы быть, тем самым сумасшедшим, которым его знают и любят. Очень хотелось сохранить эту чистоту и наивность, как лучик света с самом мрачном месте на Земле.
Прозвучавшее задание же ввело в ступор. Значит обвинения своих было мало? Надо и вот так вот? Прогнуться еще больше, растоптать свое достоинство. Все-таки Марибель Джексон была страшной женщиной. Не зря Руквуд ее опасался еще когда видел на портретах. Но сейчас уже, увы, не захлопнешь книжку и не отложишь в сторону.
Он колебался. Сказать такое было тяжело. И мальчишка, как обычно, пытался найти способ выпутаться, чтобы остаться при своем, но не вызвать гнева. На этот раз было гораздо сложнее, казалось вообще невозможным.
Он поднял взгляд на Дженни. Жалобный, сочувствующим. Ронан понимал, что Трэверс еще тяжелее, чем ему. Она так цеплялась за родителей, за их жизнь. А теперь заставляют вот так. Он беспомощно отвел взгляд и покачал головой, но тут же обернулся, когда директриса стала давить.
Это было жутко. Реально жутко. Перестать быть собой, стать никем, даже без воспоминаний, без той тонкой ниточки, связывающей их с их сущностью, которая у них еще осталась. Марибель правда это сделает? Не просто запугивает? Кажется, от этой женщины можно было ожидать чего угодно. Что ему делать? Заступиться и за Дженни? Ему ведь нечего терять, его уже наказали. Но видимо шок был слишком сильным, и, каким бы не был порыв, Руквуд не смог даже пошевелиться.
А что если с его братом сделали тоже самое? Удалили все из головы и превратили в пустую куклу, безоговорочно следующую режиму. Не простит. Никогда не простит. Он был готов возненавидеть всех за это. Но почему он сам тогда тоже ничего не помнит про брата? И Ригарта же еще можно спасти, раскрыть тому глаза на правду о том, что делают его обожаемые фанатики. Ронан был обязан защитить свое. Единственное родное, что у него так неожиданное появилось, пусть и во сне.
Он еще раз повторил про себя все эти фразы, которые от них рассчитывали услышать. Сейчас он тоже провалится и не сможет. И с ним сделают тоже самое. Он не будет помнить своего Ригарта. Нет. Он не может этого допустить. Но как тогда быть? Отказаться еще хуже, чем не помнить.
Но ведь стоп. Это лишь слова. Пустые слова. И ничего больше. Это не их искреннее желания, а магию может породить только искренность. Сила в крови, которая, как бы не звучали слова, останется при них. Можно просто сказать, и ничего не сбудется, пока сам не поверишь, не будешь готов отдать ради слов свое я.
У него не было родителей, а если и были, он их не знал. Он не знал и прочих своих предков. И даже, говоря о роде, он не отрекался от единственного, что у него было. От Ригарта. Потому что сам брат открещивается от этой бедной крови. И какая разница, к какому роду они принадлежат. Брат все равно останется братом.
А если посмотреть с другой стороны, его предки не совершали преступлений, которые им приписывают. Его родители не были поражены слизнемыслями, потому что не существует никаких слизнемыслей, все выдумки фанатиков-магглолюбов. И его род не выродился, когда придет время кровь проявит себя. Это все ни о чем. Невозможно отречься правдиво, когда то от чего отрекаешься, не соответствует правде.
Хорошо. Ронан скажет эти пустые слова. Вызовет колебания воздуха. Ни о чем. Не значит ничего. Потому что он не согласен и не отрекается. Его личное остается при нем. Он остается собой.
- Я, Ронан Руквуд, отрекаюсь от своих предков, совершивших преступления против волшебного мира. Я отрекаюсь от родителей, пораженных слизнемыслями. Я отрекаюсь от рода, выродившегося до последней капли. Я отрекаюсь от своей бедной крови и готов стать достойным жителем новой Британии.
Говорить все равно было больно. Голос дрожал. А рука в кармане сжалась сначала в кулак, а потом и в фигу. Нет. Он НЕ отрекается. Все его остается навеки с ним, по праву крови и магии. Как бы над ними издевались, как бы не терзали психологически и физически.
Наверное, Мегера бы не одобрила, что он взялся бы это говорить. Почему-то сейчас Руквуду стало стыдно перед этой тринадцатилетней девочкой, которая была сильнее его, не только в волшебстве, но и по духу. Может, он бы даже испугался гнева Яксли больше, чем гнева Марибель. Но ей хотя бы можно попробовать объяснить, почему он сделал так, и, возможно, если все-таки что-то отнимут, именно она поможет это вернуть.

Тед ошибся. Директор действительно назначала всем наказания, а вовсе не поощряла. И теперь Ронан получил наказание вместо него. Льюис почувствовал себя очень-очень расстроенным. Он повернулся к Ронану, приложил руку к сердцу, а потом махнул ей в его сторону, передавая свою любовь, пока директор не видела. Как же ему не хотелось, чтобы его наказывали. Если он только мог, то спрятал бы где-нибудь Ронана, чтобы никто его не обижал. Например, в дремучем лесу, полным волшебных растений и единорогов. Он бы взял туда всех-всех. И Ким, и Ванессу, и Холдена, которых тоже наказали. Они бы ели спелые плоды с деревьев, купались в озере, которое всегда было тёплым, и любовались звездопадом в окружении магических созданий. Жаль только, что этот лес был только в его голове.

Льюис решил, что больше не будет подводить Ронана и сделает всё, что потребует директор. Но слова, которые она произнесла, были гадкими. Они заставили Дженнифер плакать, и вызвали во всём классе смятение и неприятие. Тед видел, как Ронан их повторяет, и его сердце сжималось. Ронан не хотел их говорить, его заставили. Каждое слово словно его резало и вместе с ним страдал и Тед. Он заткнул уши, не в силах слушать, как Ронан мучается. Хотелось запеть, чтобы перекрыть это безумие, но Льюис знал, что сейчас нельзя было этого делать. Вместо этого он собрал все свои положительные эмоции и принялся мысленно посылать их Ронану, чтобы поддержать его в этой пугающей ситуации.

Наконец это закончилось. Тед хотел сказать Ронану, что он с ним, что он его любит, и что его семью всё равно никто не отнимет, но боялся вызвать гнев нового директора. А повторить слова он всё равно не мог. Даже последовав примеру Ронана, которым он восхищался. В них не было ничего положительного, и Льюис их даже уже не помнил. Поэтому он прикрыл глаза, представив, что сидит на краю обрыва. Невдалеке шумит мощные водопад, на головой кружатся бабочки и стрекозы. Теперь директор не должна была его заметить, ведь его не было в классе. Он был у водопада.