ДСВ Столик №6 - Анка Копош и Джон Доу

[Анка Копош]

Мысли заметались безумными белками. Она сама себе казалась сказочной и ненастоящей тут. Может, это ей снится все? И не было никакого кулона, прогулки, дома, предложения? Ну, пожалуй, предложения и вправду почти не было, был договор.
Прошла на кухню, оглядывая ровненькие деревянные шкафы, полки, полки и шкафы. Холодника не отыскивалось. Зато отыскалась узкая дверь. Потянула ее на себя и не удержалась от закатывания глаз.
- Мы в волшебном доме, Джон, смотри, - ткнула пальцем в темное, уставленное полками пространство. - Холодильный шкаф!
Договоры... Одни сплошные договоры. Скользнула взглядом по веселеньким занавескам и, решительно развернувшись, взяла в руки самый первый каталог.
- Крафт! - позвала. - Нам предметы быта, пожалуйста.
И стала щёлкать по страницам: чайный набор, набор больших тарелок, маленьких тарелок, ножи, ложки, полотенца, разнообразные кастрюли и сковороды, а ещё зачем-то круглые настенные часы. Ну, ей полезно следить за временем.
- И чай, пожалуйста, - добавила в конце. - Черный листовой. И смесь сушеных ягод.
Отложила каталог и подняла взгляд на Джона.
- Не знаю, будем ли мы тут неделю, это... - шумно вздохнула. - Странно это, да? Но чаю мы попьем. И поговорим? Нам ведь нужно когда-нибудь поговорить нормально...
О том, чего они хотят, как будут жить, или... Невольно нахмурилась.
- Мне это все сложно, - сказала честно. - Но это не значит, что...
Завела глаза к потолку и издала что-то между фырканьем и рычаньем.
- Или просто попьем чаю и поболтаем ни о чем, - закончила, наконец. - Только печь растопи?
Может, если она будет делать вид, что в голове у нее есть целые мысли, они там появятся?

[Джон Доу]

На шкаф посмотрел с подозрением. Спросил осторожно:
- А обычный холодильник у нас тут не получится поставить, как думаешь? Холодильный шкаф - хорошо, конечно, но... хотя, если под чарами...
И замолчал, наблюдая за Анкой. Это было странно. Он впервые заметил, что она, в сущности, понимает в ведении хозяйства гораздо больше, чем он сам. Его хозяйственные навыки ограничивались стиркой и готовкой яичницы с бутербродами. Вот и теперь она подумала про всю эту посуду, а он - нет, конечно. Совсем нет.
- Ты здорово это делаешь, - сообщил, улыбаясь - кажется, мне с тобой очень повезло.
Вот говорить нормально было... жутковато.
Говорить о чем? Разве они не обсудили уже все, что должны были? Что она имеет в виду? Мерлин, только бы не Стефани и его предполагаемую верность!
Как бы вообще подвести Анку аккуратно к мысли, что ему нужен контракт и разрешение на связи на стороне в нем?
- Конечно. Давай поговорим - согласился вслух, подбрасывая дрова в печку и поджигая их заклинанием.
- Хоть о чем, хоть ни о чем. Тебе как больше нравится?

[Анка Копош]

- Волшебный дом - полное отсутствие электричества, - фыркнула. - Ни холодильника, ни духовки, ни...
Махнула рукой и принялась разбирать доставленные домовиком коробки. Можно было занимать руки и не смотреть на Джона. Делает здорово что? Влипает в ситуации, дорога из которых - зыбучие пески? Докопалась до чайника и, наполнив его водой из-под, хвала всем богам, вполне рабочего крана, установила на плиту.
- Спасибо.
Кивнула на весело трещащий огонь и переключилась на сервировку стола к чаю. Говорить?
- Как ты себе это представляешь? - спросила, наконец, тихо. - Нашу жизнь. Как мы... Поженимся, что будет потом? У тебя есть вообще план?
У нее был план. Терпеть, пока все не кончится. Терпеть одной, да. И новый никак не появлялся в голове. Не представлялись совместные ужины, обычные разговоры, дурацкие хлопоты. Ссоры с битьём посуды, впрочем, тоже не представлялись.
- Чего ты хочешь от жены?
Опустилась на стул, приковав взгляд к чайнику на плите. Вот, тоже ничего такая задача: следить, чтобы не убежал. И можно на Джона не смотреть, и не думать о том, на что согласилась.

[Джон Доу]

Вздохнул. Так ли им вообще был нужен волшебный дом? Может, стоило сделать его местами маггловским? Домового эльфа-то у них нет! И, вероятно, не будет.
Принялся помогать Анке, как мог - поставил чашку прямо на стол, забыв про блюдце, положил в нее столовую ложку, спохватился, поменял на чайную...
- План? - переспросил растерянно.
Какой вообще может быть в этом план?
- Мы поженимся, я, тем временем, добьюсь от Нортона, чтобы он подтвердил свой приказ о назначении. Получу диплом. Начну зарабатывать что-то. Ты... тебе, наверное, придется взять на себя хозяйственные дела пока. Я буду помогать по мере сил, но я в этом...
Кашлянул смущенно. Как признаться в том, что здоровый детина имеет едва-едва навыки базового самообслуживания?
- Нужно будет решить с твоей учебой, конечно. Чтобы тебе разрешили как-то сдавать экстерном или наоборот. Дали отпуск. Ну и колдомедик - ты не ходила к Месарошу снова?
Помолчал немного, переставляя чашку на блюдце. Он точно знал, чего хочет от Анки. Чтобы она позволила ему...
Но озвучивать такое нельзя.
- Я хотел бы, чтобы ты была не очень несчастна - выдохнул, наконец.
Это, в конце концов, и правда было так. Хотел. И боялся, что будет. С ним - будет.
- И постараюсь делать для этого то, что в моих силах. Так что... это к тебе, наверное, вопрос - чего ты хочешь от мужа, чтобы быть не очень несчастной.

[Анка Копош]

Слушала и никак не могла понять, что же она слышит. Словно ее кругом обкладывали ватой. Мягкой, приятной на ощупь даже, но сквозь эту вату мира вокруг было уже не разглядеть.
- Разумеется, я буду вести хозяйство, если ты будешь зарабатывать, - пробормотала. - И вопросы с учебой решу, это...
Она спрашивала не это. Не эти глупости. Подумаешь, хозяйство... Особняк в три этажа и семья из пяти человек им точно не светят в ближайшем будущем. Ее будущее - вообще хоть какое-нибудь - большой вопрос.
- Нет ещё. Но я хорошо себя чувствую.
Хорошо же? Приступы паники не считаются. Ежу понятно, что беременность тут ни при чем.
И с каким-то облегчением даже метнулась снимать закипевший чайник. Теперь снова можно было занять руки, делая вид, что все так и планировалось. Обмыть заварник кипятком, кинуть внутрь к чаю ягод горсть не глядя, и, главное - не шпариться со слов.
- То есть мысль, что я могу быть счастлива, отброшена за фантастичностью? - проговорила резче, чем собиралась и, накрыв заварник полотенцем, повернулась к Джону, вцепившись в столешницу руками. - Я хочу, чтобы ты был счастлив. Что тебе нужно для счастья, Джон?
Отцепилась от шкафчика и сделала несколько шагов вперед, к обеденному столу.
- Это вполне практический вопрос, - усмехнулась, скривляя губы. - Ты не подумай. Кому-то надо, например, совершать минимум пять светских визитов в месяц, покупать безделушки, путешествовать. Кому-то - любовницами щеголять. И видеть дочь пореже, чтобы мигрень не одолевала.
Зажмурилась. Вот чего это она?
- Извини, - сказала глухо, глаз не открывая. - Люди просто разные. Быт устроить можно, мне точно полагается приданое. А если правильно подать твое родство с министром, то... Можно стрясти с моего отца приличную сумму.
Открыла глаза и тяжело опустилась на стул, утыкаясь взглядом в скатерть.
- Я просто не представляю, понимаешь? Ничего дальше одной минуты. Никогда не представляла, но мне и не нужно было, а сейчас... Вроде как нужно? - подняла взгляд. - Вдруг мы будем ссорится из-за чашек у дивана? Или суббот и знакомств? Или, ещё хуже - вообще не будем разговаривать?
Ее душило что-то и никак не могло найти выхода. И слова: и джоновы, и ее - делали только хуже.

[Джон Доу]

Настойчиво попросил:
- Сходи. Ладно? Если хочешь, пойдем вместе, только выберем время, когда он не так занят. Даже если ты хорошо себя чувствуешь. Я...
Вздохнул, словно собирался признаться в постыдном. Впрочем, это и было немного, самую капельку постыдным для взрослого мужчины двадцати лет от роду?
- ... взял книжку в библиотеке. Про беременность и все такое. Чтобы, ну... хоть немного понимать, что к чему.
Опустил взгляд, рассматривая чайник, заварник, чашки и прочие безумно интересные предметы.
Счастлива? С ним?
- Не знаю, Анка. В последнее время мне кажется, что я приношу одни несчастья. Особенно - тебе.
А дальше просто встал, шагнул к ней и обнял. Потому, что понятно, что она не его и не себя сейчас имела в виду.
И снова ему стало очень, просто до безумия ее жалко! Ну надо же, чтобы так у человека жизнь не сложилась! Поэтому она так цепляется за этот... эмбрион? Надеется, что хотя бы он ее полюбит?
Сказал мягко:
- Мне жаль, что твое детство было таким. Детство нашего сына таким точно не будет.
Вот только компенсировать ей ее несложившееся детство он никак не мог. Никак.
И сказать, что сделает его счастливым - тоже. Потому, что счастливым его сделала бы Стеф. Но не Анка.
Отпустил ее. И снова сел напротив, чтобы покрутить в руках чашку. Сказал тихо и очень грустно, скорее констатируя, чем спрашивая:
- Ты хочешь любви. Хочешь, чтобы тебя любили. Хочешь любить сама. В тебе так много этой любви, что она вырывается из тебя огнем и сжигает тебя изнутри. А я... я люблю другую. Это бесполезно, бессмысленно, я ей не нужен, я должен это забыть и оставить в прошлом, у нее своя семья, у меня - своя. Наша семья. И я верю, что это так и будет. Забуду и оставлю. Привяжусь и... отлично буду знать, что мое счастье - с тобой. Но это нельзя распланировать, Анка. Нам было бы проще, если бы... Если бы мы постепенно узнавали друг друга, ходили на свидания, говорили о ерунде и о важном, пили чай и целовались. И, в конце концов, поняли бы, что нам никто не нужен... другой. Знаешь, я уверен, что поняли бы. Потому, что мы сделаны из похожего теста где-то. И этот огонь внутри - он тоже... одинаковой природы у тебя и у меня.
Предложил вдруг:
- Пойдем хотя бы посмотрим на это? Тут есть аттракцион. Иллюзион. Я слышал, он показывает то, что не сбылось. Потом, когда допьем чай.

[Анка Копош]

Кивнула. Конечно, она сходит. Уверенность в полном благополучии собственной беременности была вообще единственной уверенностью, которую она ощущала. Поэтому мысль, что она не подумала сделать что-то такое простое и логичное, типа чтения правильных книжек, ее не задела даже. Почти.
Только внимательнее вгляделась в его лицо. И мотнула головой. Такой Джон - до мурашек проницательный и... Нежный? Выбивал из нее остатки самообладания и напрочь развязывал язык.
- У меня было детство получше прочих. Я просто их не понимаю, родителей. Совсем. Даже думала, это оттого, что я не маггла. Магия же мозги перекраивает.
Судорожно сглотнула. Ох, не о том она думает! Только мыслей о перекроенных магией мозгах и паники ей не хватало. А потому принудила себя встать и разлить чай по чашкам. У них же чаепитие под серьезные разговоры.
А потом разговоры стали какими-то совсем серьезными. А она - совсем беспомощной. И даже сил на себя озлиться не было. А Джон все говорил и говорил. Вещи, которые она не позволяла себе превратить в слова. И от этих слов сил не осталось. Отставив заварник в сторону, опустилась на пол рядом с Джоном и осторожно положила руки ему на колени.
- Я знаю, - сказала просто. - Что ты ее любишь. Неправильно, что тебе от этого плохо. От любви должно быть хорошо. Только не нужно думать, что ты мне что-то должен, ладно?
От простых прикосновений, которые она себе вдруг разрешила, с плеч будто упал мешок с мокрым песком. А она и не замечала, что он там помещался. Устроила свой подбородок у него на коленях, продолжая смотреть в глаза.
- Я не умею сожалеть, слышишь? Ты не приносишь мне несчастья, выбрось, пожалуйста, эту глупость из головы.
Прикрыла глаза, собираясь с духом.
- Только думать я тоже не очень умею, как видишь. И не уверена, что тебе это понравится, моя... Манера. Мы все ещё можем это все проделать, знаешь? И свидания, и... Поцелуи. И, если ты всерьез намерен жить со мной, мы друг друга узнаем.
Открыла глаза и выпрямилась, чуть сжимая руки. Так. Теперь - самое важное.
- Потому что я не умею вполовину. Или все, или ничего. Не смогу жить с тобой воспитанной соседкой, улыбаясь для общества и играя для ребенка. Меня не нужно любить, только... Не заставляй притворяться. Нас обоих или хоть кого-то, - выходнула все остатки воздуха и закончила совсем тихо: - Поэтому смотреть то, что не сбылось, я не пойду, прости, Джон. У меня есть одно сбылось - то, которое сейчас.

[Джон Доу]

Вздохнул недоверчиво. Получше прочих? Судя по тому, что у Анки местами... прорывалось, детства у нее нормального не было совсем.
Спросил тихо:
- У тебя был хоть... кто-то? Няня какая-то, к которой ты была привязана? Гувернантка?
Если у нее не было совсем никого, значит, она выросла такой, как он сам? Человеком без корней и опор в прошлом?
Сидеть на полу ей было нельзя. Особенно - во время такого разговора.
Поэтому сделал единственно правильное: поднял и усадил к себе на колени. Так, как никогда не было со Стеф.
Как много у него уже случилось с Анкой такого, чего никогда не было со Стеф!
И не будет.
Но ведь что-то будет. По крайней мере, любить Стеф он не перестанет, это уже понятно. И она, Анка, готова с этим мириться?
Не надо было спрашивать. Но слова как-то сами вылетели:
- И ты... ты готова знать это и дальше? Когда мы будем женаты. Знать, что я... принадлежу тебе не полностью и не весь? Тебе не будет от этого постоянно плохо?
Заглянул Анке в глаза. Свидания, поцелуи, манера... все это не было таким уж важным. Важным было понимание, от которого ему совсем, вот совсем не становилось легче!
- Тебя не нужно любить, но ты будешь... любить сама и молча страдать? Так?
И что же это будет за жизнь? Жизнь, в которой он сам никак не сможет обходиться без притворства. Жизнь, в которой он будет притворятся, а Анка - мучиться и, в конце концов, не выдержит? Она ведь не выдержит. Уйдет. В лучшем случае.

[Анка Копош]

Нахмурилась. Разговоры о детстве вызывали недоумение пополам с застарелой горечью.
- Думаешь, у меня не выйдет правильно заботиться о ребенке? - пробормотала слегка растерянно. - Я очень постараюсь.
Может, в этом и был смысл. Наверное, она все делает неправильно уже сейчас. Наверняка.
Но подумать как следует об этом не вышло. Только тихо ойкнула и обняла Джона, даже толком не замечая, как. Опустила взгляд, застигнутая врасплох теплым шаром совершенно непонятных чувств, будто заполнивших грудную клетку изнутри и до краев за секунду. Наверное, поэтому вопрос показался таким странным. Посмотрела ему в глаза даже: вдруг, это поможет его понять?
- Такое лучше знать, чем не знать, Джон. И люди вообще не принадлежат кому-то полностью, не в любви же дело. Ты... - запнулась вдруг, чувствуя, как тепло сдувается от очевидной, в общем-то, мысли. - Ты сказал, что тебе хорошо со мной, и поэтому я согласилась.
По-хорошему, надо было вставать и уходить. Как минимум - с колен. Но все, что она могла сделать - обвить его руками крепче, вглядываясь в лицо.
- Недостаточно? - выдохнула, отчаянно пытаясь найти хоть кусочек злости и проваливаясь в этом вчистую. - Я... Не... Выдерживаю сравнения?
Так, кажется, говорят? Вместо злости или, на худой конец, гордости, по телу разливался жар. Какой-то частью своих куцых мозгов она понимала, как это странно и глупо, будто ее действительно в Рождество разломали на куски, а собрали - не в том порядке. И теперь она... сломанная, вот.
- Ты сам говорил, что не можешь пообещать меня любить, - заговорила, уже не подбирая слова и не замечая, как голос из яростного и звонкого опускается до низкого, почти грудного. - А потом сказал, что хотел бы, чтобы мы узнали друг друга и привязались... Нормально. Так что? Ты меня не хочешь? Ты меня не... видишь? Меня всегда будет недостаточно, так? И узнавать - незачем?
Это было неправильно: сидеть на коленях, обвивать чужие плечи руками, задыхаться от жара и говорить такое. Что-то было лишним, неуместным, но остановиться она не могла.
- Я не могу тебе пообещать любви, откуда же я знаю, Джон! Как можно это спланировать? Ты же сам говорил... И страдать тоже нельзя запланировать, что за... дурость! Ты вообще в курсе, сколькими разными способами можно пережениться и возненавидеть друг друга? Начать с любви и закончить на кладбище? Или начать со сговора и жить счастливо? Или не то и не другое? Я думала...
Захлебнулась вдохом. Какая, в самом деле, разница, что она там думала! У Джона, похоже, все же был план. План, в котором чувствам к ней отводилось очень определенное место, а значит - и ей самой. Только она никак не могла понять, а что это за место такое.
- Если ты хочешь воспитывать ребенка вместе, то... Придется рискнуть? Может, я тебя полюблю, а может, и нет. Может, возненавижу. А может, ты станешь самым лучшим другом. Но только тебе придется жить именно со мной, а не...
Воздух кончился, и она сама будто бы сдулась. Спрятала лицо у него на плече, не найдя больше решимости смотреть и видеть подтверждение самым горьким мыслям.
- Если это делает тебя несчастным уже сейчас - не нужно, Джон. Пожалуйста.

[Джон Доу]

Замотал головой поспешно.
- Нет. Я не поэтому спросил. Я просто... понимаю, как это - не иметь почти или совсем никого, кому ты был бы нужен. Правда. И... если тебе это помешает заботиться о ребенке, то мне - и подавно. Но я думаю, что не помешает, на самом деле. Главное же - любить его, да?
Он, на самом деле, совсем не был уверен в том, что способен быть хорошим отцом хоть кому-нибудь. Особенно - ребенку, которого он не планировал и от которого хотел избавиться. Что, если Анка расскажет их сыну об этом когда-нибудь? Знает ли он о ней достаточно, чтобы рассчитывать на ее тактичное молчание?
А дальше разговор стал совсем сложным. Очень сложным. И то, что они при этом обнимались, вовсе не делало его проще. Наоборот?
Непроизвольно сжал Анку в объятиях сильнее.
И сделал то единственное, что можно было сделать в ответ на весь этот поток возмущенных слов, которые она произносила странно невозмущенным тоном - заткнул ей рот поцелуем.
А когда поцелуй длить дальше уже стало невозможно, сказал тихо, тяжело дыша:
- Я тебя вижу. И... Меня тянет к тебе. Даже если это... неправильно. Из-за ребенка, знаешь... мы ведь не должны, да?
Пока это было все, что он мог дать ей. Дружбу, заботу, честность и... телесное. Потому, что его к ней и вправду тянуло. Особенно когда она была так близко и говорила вот таким волшебным голосом - и, в конце концов, не так-то уже даже важно, что за слова этот голос произносил.

[Анка Копош]

Ох. Все, что она знала о Джоне, должно было подсказать: он понимает. Понимает гораздо лучше, чем она сама. Она никогда ни в чем себе не отказывала. Ни в чем, кроме... Любви, да. А у него хоть что-то было? И она, из-за своей глупости, рискует забрать у него почти все, чем стал он сам. Отдавать самой вдруг стало уже не так страшно.
И на какой-то миг внутри все замерло: ярость, горечь, даже магнит будто бы остановился в каком-то крайнем положении. Она наговорила столько того, чего даже думать себе не позволяла. А теперь он ответит, ведь обязательно ответит! Скажет что-то, и последние часы осыпятся, и...
Ох!
Мозг отказал окончательно и бесповоротно, а тело само знало, что делать. Губы были такими горячими, руки - такими сильными, мысли - такими вязкими. Стук сердца будто бы отдавался в ушах. Или это воздух загустел и давил на кожу?
А Джон ещё что-то говорил. Как у него вообще получается разговаривать? Ей казалось, стоит только двинуться - и она разлетится на миллиарды звенящих осколков.
Но если двигаться не от него, а к нему, не теряя центра притяжения, то, кажется, вполне можно существовать. Переместить ладонь со спины на шею, к открытой коже, прижаться губами к щеке - опасно близко от губ, так, что по позвоночнику мурашки. И дышать, не забывать дышать.
- Это в той глупой книжке написано?
Прошептала, наконец совладав с дыханием. Она пыталась сосредоточиться на словах и понять, что это за дурацкая абсурдная мысль. Разве не тело должно понимать такие вещи? Разве лучше продолжать сходить с ума?

[Джон Доу]

Анка плавилась в его руках как воск - а он продолжал не понимать, почему.
Стеф говорила, что девушке необходимо любить, чтобы... так остро желать быть с кем-то.Точнее, она говорила не об этом, но, кажется, из ее слов следовало что-то такое.
Но Анка сама сказала, что не любит его, по крайней мере, пока.
И ему, по правде говоря, от этой мысли было скорее спокойно, чем горько.
Так что же это тогда такое? Просто... одиночество? Желание поймать хоть какое-то тепло, если с душевным теплом не сложилось?
А, к дементору анализ!
- Нет, - отозвался слегка смущенно - я там... не дочитал до... в общем, я не знаю. Но, разве это не может... повредить? Мелкому. Или тебе. И разве он не будет... ну... знать, чем мы занимаемся?

[Анка Копош]

Она так старалась сосредоточиться на его голосе.. Ведь нужно просто сосредоточиться, и выйдет подумать. Как ей нравятся эти звуки, и особенно - дыхание. Как это удивительно приятно - быть беспомощной у него в руках, а не задыхаться, когда некуда эту беспомощность деть.
Застонала тихо и слабо. Нет! Она должна была думать не о том.
- Сложно! - пожаловалась. - И ведь мы уже... Помнишь?
Последний вопрос совсем сбивал с толку. Если ребенок - часть ее, и эта часть чувствует все, что чувствует она, то уже нет никакой разницы, чем они в дейсивительности занимаются или не занимаются.
- Не думаю, что это так работает, - прошептала ему прямо в ухо. - Я вот ничегошеньки до лет пяти не помню, а ты?

[Джон Доу]

Кивнул, почему-то даже краснея. Помнит. Об этом правда было немного стыдно думать. Не так стыдно, как о Лиз, конечно, но... все равно...
- Я помню себя лет с трех - признался, поднимаясь на ноги с Анкой на руках.
- Но, если ты думаешь, что... что можно... то...
Как, как попросить ее дать ему разрешение на измены? Которые даже и изменами в полном смысле слова не будут, но...
Нет, это могло стать последней каплей. Нельзя просить напрямую.
- Проверим, как Крафт справился со спальней тогда? - предложил игриво. Или, по крайней мере, ему казалось, что это звучит игриво, а уж как было на самом деле - Мерлин знает!

[Анка Копош]

Легкой. Она ощущала себя очень-очень легкой. Но почему-то задумалась вдруг, ему что, правда, не тяжело? А думать надо было о другом. О ребенке.
- Я не знаю, - вдохнула судорожно. - Не чувствую, что что-то изменилось, понимаешь? Я...
Это было не совсем так. Она чувствовала столько всего, вот прямо сейчас, хотя до недавнего времени даже не подозревала, что такое вообще возможно. И разговоры только все путали. Она не хотела говорить, не хотела думать, не хотела слышать. Только быть.
По позвоночнику вдруг пробежали совсем не те мурашки. Спальня? Несуществующая спальня в несуществующем доме. А у них будет общая? Джон ведь не ответил. Или ответил? Это можно считать за ответ?
А он, похоже, ждал ответа прямо сейчас. Ему нужно ее согласие? Почему? Неужели он не чувствует?
Она все ещё обнимала его за плечи, удерживая странное равновесие. А он все ещё стоял на месте.
- Поцелуй меня?

[Джон Доу]

Ему не было тяжело, конечно. Анка не была толстой, а он - хлюпиком. Так что можно было донести ее до спальни и мягко опустить на ту самую кровать, доставленную Крафтом.
Крафт вообще был молодец.
Обсуждать, что изменилось, а что - нет, было бы неправильно. Уже теперь - неправильно. А правильно было...
Поцеловать, да. Наклоняясь над кроватью совсем низко. Целовать вдруг неистово и жадно, даже и не понимая толком, почему...
Анка ведь все еще не была Стеф.
И все-таки он начинал бояться ее потерять? Анку. Потому, что она напоминала ему Йен? Потому, что была матерью непонятного ребенка, который то ли будет, то ли нет? Потому, что...
Кажется, она могла стать единственным человеком в его жизни, кому он был по-настоящему нужен?

[Анка Копош]

Ее словно из одной невесомости бросило в другую, но она практически не успела удивиться тому, какой мягкой и просторной оказалась кровать. И от этого стало так невозможно душно. Одежда давила и спутывала движения.
А потом Джон выполнил ее просьбу. Так, что весь воздух разом вышибло, и он словно вдыхал в нее новый. И уже не нужно было спрашивать себя, что именно он чувствует. Сейчас у них было так много разделенного: жар, голод, даже дыхание на двоих.
Обхватила его руками, притягивая за плечи, и подалась вперёд, окончательно сокращая расстояние. Только этого было недостаточно.
- Джон, - выдохнула судорожно и хрипло ему прямо а губы, стоило только поцелую прерваться, - Джон, ты...
Что она хотела ему сказать? Со стоном прижалась к губам снова, вдруг почти робко. Страсть, словно опалив волной, вытолкнула вперёд себя нежность. Такую тонкую и острую, такую удивительную. Зарылась пальцами ему в волосы и взяла его лицо в ладони, застигнутая врасплох моментом, в котором вдруг захотелось раствориться и так страшно стало спугнуть.

[Джон Доу]

Кровать была новой и пахла так, как пахнут новые вещи - только из магазина.
Но он не чувствовал этого запаха вообще. Повсюду была одна только Анка. Она пахла долгом, обязательствами и вынужденным браком. Она пахла страстным желанием и чем-то еще невысказанным, от чего кружило голову.
И эта двойственность сводила с ума в прямом смысле слова. Будто бы у него было теперь две Анки. Одна - та, которой он пообещал жениться. Которая ждала от него... чего-то и была словно немым укором: вот, гляди, как ты испортил жизнь ни в чем не повинному человеку!
А вторая - вот эта. С хриплым, низким голосом, ласковыми руками и жадностью, которой не было объяснения.
- Анка - прошептал, отвечая на то, что так и не было высказано.
И поцеловал ее в щеку рядом с губами вдруг. И в лоб. И обрушил на нее поток поцелуев, который должен был предназначаться Стеф, но...
Лицо Стеф упорно не хотело проявляться перед глазами. Он видел Анку и только Анку.

[Анка Копош]

Кожа под губами Джона уже не горела. Лихорадка отступила, дышать получалось легко и глубоко, и с каждым вдохом она впускала в себя эти поцелуи, все глубже и глубже, совсем не ощущая дна. Так вот, какая она, ее жадность: совершенно безразмерная.
Что-то сместилось, поменялось, стремительно и неуловимо. Застигнутая врасплох и растерянная, прижалась к Джону крепче, хотя мозг уже заметил проблему такого решения. Но сейчас она могла только обнимать и гладить, касаться наконец так, как хотелось. И было совершено немыслимо остановиться. Но и этого было мало, поцелуи растворяли ее и словно вдавливали в матрас, по телу бежали мурашки, и ноги словно онемели, но этого было так мало!
Потянула его лицо к собственным губам. Ей нужно было вернуть поцелуи, пока ещё могла. Пальцы сами нащупали пуговицы рубашки. Их уже не хотелось выдрать с мясом. Расстегнула пару и замерла, касаясь кожи. И снова - мурашки до головокружения.
Открыла глаза и принялась его рассматривать, совершенно не таясь. Не было больше сомнений в том, что это все ей только снится. А пока она спит, она может... Все, что угодно. Ведь в снах же нет никаких дурацких правил и бетонных границ?

[Джон Доу]

Это было пронзительно и странно - то, что между ними происходило.
Они вели себя как влюбленные - оба. Хотя оба влюблены не были.
Не как случайные любовники, нет. Как влюбленные. Случайным любовникам не нужно прикасаться друг к другу с такой нежностью. Не нужно изучать друг друга так, будто впервые видят - когда уже совсем не впервые.
Но, удивительное дело, кажется, у него раньше не было... времени увидеть ее? Слишком стремительно все происходило.
А теперь стремительности не хотелось. Хотелось понять.
Что она чувствует, когда прижимается к нему вот так, будто в нем - ее спасение от... чего-то?
И что она почувствует, если ее чудесное платье не будет принимать в этом спасении больше участия?