Спальня леди Булстроуд

[Адам Булстроуд]

Усадил Эндриану на колени, настойчивым жестом полностью исключая сопротивление, и легко погладил по щеке.
- Возможно, вам стоит попробовать прекратить это делать, - усмехнулся. - Разнообразия ради. Не хотите проверить, понравится ли вам это? Вообразите, например, что вы бы делали прошедшую неделю, если бы смогли повести себя на острове соответственно своему статусу и положению.
Убрал несобранный локон и повернул лицо жены к себе за подбородок.
- Пофантазируйте вслух, - предложил.
На вопрос только приподнял левую бровь, сперва ожидая ответа он нее.
- Уже никого, - произнес через паузу. - Я познакомлю вас, скажем, часа через полтора. Вам довольно будет этого времени, чтобы привести себя в порядок?
Корреспонденция определенно никуда не денется.

[Эндриана Булстроуд]

Не требовалось, кажется, ничего больше. Практически непроизвольно прижаться к мужчине и укрыться в его руках.
Когда-то ей нелепо казалось, что невыносимой будет жизнь с ним. Но без его присутствия было хуже. Больнее.
Он был прав - она боялась одиночества больше, чем представляла.
Ей необходимо было чужое тепло, прикосновения, необходимо было слышать чужой голос.

Поймала взглядом его глаза.
Представлять, что было бы не встав на пути ее глупость, было легко. Но говорить о представлениях вслух…
- Мы бы остались со скромным завтраком, но этого оказалось бы достаточно. Вы бы научили меня пользоваться этими причудливыми маггловскими приборами. Мы бы спустились к пляжу и насладились пекущим солнцем, прохладной водой и… друг-другом.
Чужие глаза видят это также ясно, как ее?
Провела ладонью по плечу и шее мужчины, и запустила пальцы в короткие волосы на затылке.
- Вы бы учили меня плавать, а я бы без труда в этом преуспела, потому как была бы уверена в вас. Мы бы говорили о вещах, которые невозможно было бы оговорить в любом другом месте. Увидели бы больше, чем… чем успели.
Увела взгляд.
- Вы желали показать мне место, которое вы любите. Я растоптала ваши и свои планы девчачьим поведением.
Пусть она испугалась. Пусть было больно от собственной ошибки.
Гостья, ожидалось быть, дальняя родственница? Кого ещё можно было ожидать неделю спустя свадьбы?
Опустила ладони обратно на плечи супругу. Кто бы это ни был - она вряд ли могла найти хоть долю удовольствия в том, чтобы находить в себе силы ее принимать так, как, должно быть, было положено леди поместья.
Но просто улыбнулась, кивнув.
- Более чем.
Только не уходите сейчас. Не позволяйте одиночеству вновь овладеть ей и ее мыслями.
Вновь прижалась к груди, не позволяя себе обдумать жест.
- Спасибо, что вы были со мной.
С ними?

[Адам Булстроуд]

Пока жесты супруги противоречили словам, сидел некоторое время, расслабленно поглаживая ее по щеке.
- Воображение у вас отличное, - усмехнулся коротко и невесело. - Попробуйте в следующий раз использовать его, чтобы понять... перспективы прежде, чем делать выбор.
В конце концов, его гнев мог быть гораздо убедительнее. Но об этом говорить не стал, позволяя себе остановиться хотя бы на подобии понимания. Эмоции Эндрианы все так же легко читались, не требовалось никаких докладов от эльфа, чтобы понять, что девчонка себя измучила. Вот этого допустить он не мог.
- Я всегда буду с вами, когда это будет действительно нужно, - напомнил.
Смогут ли они когда-нибудь дойти в своем браке до настоящего желания быть друг с другом? Вероятно, радостная новость добавила ему сентиментальности. Заключить жену в объятия на фоне такого настроения оказалось легче легкого, сейчас Адам не ощущал и толики прежнего раздражения. Так он баюкал ее в объятиях какое-то время, пока доклад эльфа о размещении "дорогой гостьи" не прервал их уединение.
Наклонился почти бездумно и легко коснулся виска Эндрины губами.
- Позволите мне исполнить долг радушного хозяина?

[Эндриана Булстроуд]

Времени, проведенного самой с собой хватило более, чем достаточно для того, чтобы сделать весьма логичные выводы о собственной глупости и недоверию собственным же решениям. С чего вдруг она решила, что смогла бы остаться в выигрыше от проделки с зельем? С чего вдруг ей показалось, что ее место в новом положении может быть чем-то иным кроме того, что она всегда приставляла?
Но сейчас об этом более думать не хотелось. Магия не позволила ей уйти от долга, и... наверное потому ей так невозможно сильно желалось оставаться в объятиях мужа как только можно дольше. Именно тогда спокойствие разливалось в ней приятным теплом, о котором она успела забыть.
Прикрыла глаза, положив голову на чужое плечо, свободной рукой касаясь живота, мерясь с недавней мыслью.
Пусть.
- Спасибо, - тихо проговорила, доверяя словам так, к удивлению, просто.
Она сделала все, что было в ее силах, чтобы помочь семье. Теперь под ее защитой было что-то совсем непонятное, но уже отчего-то такое знакомое.
Едва мерцающий страх погашался под натиском чужого тепла.
И совершенно все в ней противилось тому, чтобы эта глубокая теплая тишина разрушилась так скоро.
Подняла взгляд на супруга. Разве была у нее хоть малейшая возможность возразить?
- Конечно, - ответила, впрочем, еще скромное и отчаянно короткое мгновение оставаясь на месте, прежде чем подняться. - Я приготовлюсь, чтобы встретить ее позднее. Она ваша родственница? - уточнила. Ей ведь стоило как-то к ней обращаться?

[Адам Булстроуд]

Взгляд с ответами тоже расходился. Покачал головой. Какая упорная ему досталось девчонка. Отчего же все упорство постоянно уходило куда-то не туда? Вряд ли он мог признаться себе до конца, что некоторые вещи в поведении жены ставят его в тупик. Надавить на нее - легче легкого, но принесет ли таким образом достигнутая покорность счастье ему и их будущим детям?
На вопросе о гостье улыбнулся легко, уже ощущая легкость и радость предстоящей встречи.
- Фрау Рау мой давний друг. Надеюсь, вы найдете общий язык.
Да, Петра бывала весьма эксцентричной, особенно - по британским меркам. Его ее манеры всегда располагали к себе, но поручиться за то, что две настолько разные дамы сразу понравятся друг другу... Какой мужчина обладал бы таких размеров наивностью?
Вздохнул едва слышно. Эта часть была самой ненадежной в его плане, но приемлемых альтернатив он не видел.
Двинулся к выходу, уже у самой двери бросая на Эндриану взгляд - то ли тревожный, то ли предостерегающий.
- Тилли, - позвал тихо, возвращая эльфа на его своеобразный пост.

[Эндриана Булстроуд]

Давний друг? Отчего же ее не было на свадьбе? Могла бы списать на количество гостей, но списки она учила до церемонии.
Забыла? Должно быть.
- Надеюсь, - улыбнулась слегка. В любом из случаев, на несколько часов любезностей ее хватить должно.
Выдохнула, оставшись наедине. Не полноценное уединение, но к домовику она уже почти успела привыкнуть более, чем прекрасно.
Полтора часа не выглядели приличным количеством времени, когда то утекало из ее рук словно песок. Но оторвать себя от мыслей было трудно.
- Тилли, скоро у тебя будет еще один весьма требовательный хозяин, - проговорила тихо, и улыбнулась уже слишком хорошо знакомому эльфу. Эта новость вдруг показалась ей настолько большой, что в голове удерживать ее стало отчего-то трудно. Ей казалось...
Расправила складки платья.
Нет. Пора напоминать себе на постоянной основе, что ожидания очень редко оказываются реальностью в настоящем.
- Ты уже ведь знаком с Фрау? Она часто здесь гостит? - спросила эльфа, пока искала подходящее платье - не слишком простое, но и не чересчур усложненное. Попросила Тилли помочь с прической, после чего времени оставалось не так много.
Легкая прогулка в саду? На корреспонденцию ушло бы слишком много времени все равно.
Накинула легкое пальто и вышла.

[Эндриана Булстроуд]

Подозревала, что родители были в курсе ее изменений, но они тактично об этом не спрашивали, должно быть, ожидая счастливых новостей о предстоящем приеме в честь будущего ребенка, о котором ей изящно намекали. Но ей не хотелось этого. Не хотелось улыбчивых поздравлений и попыток потрогать живот, уже начавший походить на шар. Она выглядела отвратительно, и, если беременность в книгах женщину всегда украшала и вдохновляла, пока та радостно выбирала одежки будущему младенцу, ее желание признавать собственное положение приятным... было до отчаяния противоречивым. Иногда она действительно могла представить, как это — быть матерью для крошечного существа, но почти всегда эта мысль пугала, даже настораживала. Как она сможет быть матерью, если сама являлась едва ли не только что ребенком?
Кроме того, ей было плохо почти всегда. То, что прописывал целитель, вне сомнения, ставило ее на ноги хотя бы в те часы, в какие это было совершенно необходимо.
Нет, она переживала о... ребенке. Переживала, что ее плохой аппетит и столь неактивное состояние, какому должны быть подвержены все беременные, навредит тому, кто почти полностью зависит от нее, хотела она этого или нет. Почти всегда Эндриана спала, когда супруг приходил к ней, или старалась успеть заснуть к его приходу. Она не понимала, почему он приходит. Ребенок, у которого не имелось до сих пор имени, был тем, о ком ее муж без лишних мыслей заботился, но подобные ночи не значили для нее ничего. Она не ощущала той самой многословной чудесной магической поддержки, о которой так упорно твердил целитель Ли, пусть и убеждала того, что муж делает всё для того необходимое, и улыбалась тому, как улыбалась бы леди, желающая любезно оставить интимные подробности.

В те совершенно редкие дни, когда зелье в действительности помогало так, как должны были, она занималась тем, что от нее ожидали: мама наконец соизволила напомнить в одном из редких писем, что она давно не читала в газетах о благотворности со стороны лорда и леди Булстроуд, и, конечно же, она лишь писала строки любезности — до этого Эндриане не приходилось и думать о благотворительности. Однако, к сожалению, если ее положение могло оправдать редкие появления на благотворительных приемах, она никак не могла найти возможность избавить себя от самой благотворительности, какая была, в своей основе, скучной. Испокон веков Булстроуды поддерживали, в основном, несколько исторических объектов мирового наследия, больше для возможности иметь связи с особым кругом для общения и, подозревала, более выгодных сделок.
Что удивляло, так это малоизвестные и, как оказалось, довольно бедные места, спонсирование которых порой спасало их от уничтожения. Трепетное отношение или попытки казаться не таким расчетливым? В любом случае до сих пор она лишь убеждалась, что нужная сумма идет к нужным людям, иногда оказывая смелость в попытках перераспределить бюджет с учетом одноразовых благотворительных акций. Так она полюбила проект, который подразумевал улучшение состояния приюта для магглорожденных. Особой любви у неё к ним, разумеется, не было, и вряд ли это было высоко оценено британским обществом, однако чувство, что подробное сказывается столь положительно на устрой самого приюта… Как она могла, пусть вежливо, отказать в подобной благотворительности, если средства на это выделенные обходились в куда меньший ущерб, чем все остальное? Немногочисленные дети, какие оказывались в Хогвартсе после подобных мест, слишком хорошо осели в памяти, чтобы позволить себе упустить возможность помочь. Что скажет супруг? Что ж, если тот заговорит с ней вовсе, она удивится.

Сегодня Эндриана проводила время за написаниями приглашений. Мама бы наверняка настояла, чтобы она устроила празднование в честь ребенка, или же наверняка бы отругала за то, что подобного не сделала.
Вновь. Ее родители имели понятие о ее положении - сомнений нет, что Адам продолжал общаться с отцом. Тем не менее ни отец, ни мать не тревожили ее, не просили приехать на выходные, не хотели заезжать к ней, словно отмахиваясь глупыми открытками и пустословным листами.
Придумывать оправдания подобному пристало.
И, быть может под действием гормонов, Эндриану сейчас злило в этом совершенно все и-

Тихо ойкнула, прижав ладонь к животу и первое мгновение совершенно не понимая что вызвало секундную… нет, болью это не было, но неожиданность заставила удивиться и оставить дела на мгновение. Второй, ещё более активный крошечный удар раздался в теле, оставляясь теплом в ее ладони.
Замерла, боясь вдохнуть лишний раз.
И поднялась, все также не отпуская теперь обеих ладоней с живота. Как же это странно.

Тилли, принесший почту в необычное для этого время, вернул ее к реальности из совершенно странного мира, в который она вдруг провалилась.
- Спасибо, - поблагодарила эльфа, и переняла конверт. Взгляд по привычию скользнул к подписи.
Леви? Ами?
Не то, чтобы она совершенно не ожидала вестей от них, однако если те знали о ее нынешнем имени и статусе...
Закусила губу. Должно быть, знала вся школа, в таком случае. В конце-концов, многие все еще выписывают "Пророк", к чему ей удивляться.
Волнение все же спустилось к груди и лопнуло, распространяясь до кончиков пальцев. Если они решили написать ей о помощи - что могло случиться? Что-то... с Коди? Они ведь были друзьями втроем, как могло выйти так, что Ами и Леви просят о помощи вдвоем. И почему - ее?
Рука вновь опустилась к животу, когда легкий спазм заставил задержать дыхание.
Приказала эльфу принести ее вечерние зелье пораньше, сама с выдохом вернулась к столу, чтобы написать короткий ответ. Она не сможет трангрессировать в таком положении, не упоминая путешествие на ночном рыцаре, когда беременность проходила так тяжело. Что говорить о попытках добраться до Хогвартса или Хогсмида после границы... нет.
Приняла принесенные домовиком зелья и с облегчением расслабилась, когда внезапная боль отступила.
Взяла перо в руки, и спустя время ответ был готов.

► Показать

Милые Ами и Леви,

К сожалению, я не могу путешествовать на дальние расстояния, но возможно получится у вас? Я встречу вас в доме своего отца в эту среду, портключи вышлю следом за этим письмом. Пожалуйста, пишите, если что-то изменится.

Буду рада видеть вас обоих вне зависимости от обстоятельств.

Крепко обнимаю,

Эндриана

Подозвала Рорри и попросила того доставить письмо Ами - судя по всему, почерк принадлежал именно ей.
Отец все равно отсутствовал всю следующую неделю в связи с рабочими вопросами, о которых интересоваться не хотелось, а мама все еще не вернулась из Франции, потому дом был, вполне себе, в ее распоряжении. На что она и надеялась.

Накинув халат в попытках согреться, вышла из комнаты.

[Эндриана Булстроуд]

Дни продолжали течь, она - их не замечать, отчитывая периоды собственной жизни обязанностями, расписанными на неделю вперед, по часам. Если требовалось - по минутам.
Одно из ранних утр она отныне проводила у дневника, порой лишь составляя расписание и список дел, но иногда... иногда бумага и перо были единственными, с кем ей оставалось говорить.
Должно быть именно так одна из первых записей оказалась на прежде пустых страницах.

Сегодня мне вновь снилось море. Его блаженная гладь и ровный горизонт. Лучи закатного солнца касались воды, окрашивая ее в золотистый оттенок. Я смотрела вниз, и у меня были крылья, и они отражались в воде. Я ощущала ветер, обдувающий мои перья, и слышала как он шепчет мне свои тайны.

Я летела, и я была свободной покуда солнце, слепящее глаза, не утонуло, и я была вдруг истощена. Мои крылья ослабли, но вокруг была вода и ничего кроме сущей тьмы над ней. "Не умею плавать" вдруг всплыло в мыслях, но крылья уставали, и я оказывалась лишь ближе к воде.
Как не хотелось мне складывать мои крылья, как отчаянно и из последних сил я взмахивала ими, стараясь взлететь, но лишь скатывалась ниже, теперь разрезая острым крылом водную гладь.

Сдайся.

Эта мысль, как голос из глубин, раздавалась в моем сознании.

Сдайся. Оставь попытки и позволь воде принять тебя.

Не представляю, зачем, но я сопротивлялась. И тогда, среди мерцающих лучей последнего лунного света, я увидела его — огромное, черное существо, сперва принятое за осьминога, но оно оказалось длинными, извивающимися руками, выплывающими из воды, тревожащую гладь громкими в тишине волнами.
Они тянулись ко мне, сначала медленно, затем все быстрее и увереннее, стараясь схватить своей черной плотью.
Я пыталась. Пыталась увернуться вновь, вновь и вновь, но вода, которой я касалась, как будто сговорившись с монстром, стала вязкой и тяжелой. Мои перья отставали от моей кожи, и мои босые ноги ощущали как холодная вязкая вода омывает меня. Тогда руки схватили меня за ноги, обвили вокруг тела, и начали тянуть вниз. Я пыталась кричать, но мой голос тонул в бурлящем хаосе воды.
Вода сомкнулась надо мной - и не было более воздуха, чтобы вдохнуть. Руки крепко обвивали меня, и тянули вниз. Там я не успевала различать где теперь находится поверхность.
Страх охватывал лишь вначале, и тело отвечало ему, вырываясь из очерневших ладоней, выгибая тело, и я сражалась вновь и вновь с желанием сделать такой желанный вдох.
Но не смогла.
Хватка оказалась до боли едка. До страха онемело мое тело, прежде чем оно сдалось. Сдалась мыслям, сдалась, позволяя рукам обвить меня полностью, застелить мои глаза.
Моя грудь горела.
Я вдохнула, но казалось, что все ещё не могла дышать. Паника, покинувшая меня во сне, вернулась и ощущалась резче и больше.



Адам, мой супруг, оказался рядом в кровати, и его присутствие меня и удивило (как сложно привыкнуть к этому), и, странно, успокоило. Я смотрела на него, выравнивая собственное дыхание, пока не заметила, что его рука находилась на моей талии, пусть он сам уже находился во сне.


Мое тяжелое дыхание могло его разбудить, и меня так одолевала жажд, как никогда до этого.
Я выбралась из кровати, и пусть рассвет не коснулся ещё этого дня, я не могла больше спать.
Потому я пишу это, в попытках изгнать из мыслей это одолевающую боль.