Большой Зал. Рождественский ужин 2000 года

[Лайв Хогвартс]

Для праздничного ужина студентов, не попавших на Рождество домой, в Зале оставили один стол. Зато с угощениями: жареная индейка, запеченный картофель, пудинг, сдобные булочки, кекс, немного шоколадных конфет.

Над столом эльфы почему-то повесили транспарант: "Счастливого Рождества и веселого Нового 1989 года!"

А рядом с красавицей-елкой откуда-то взялась дверь. На двери традиционный рождественский венок и табличка "Паб "Снежинка".

[Нильс Роули]

О том, что в Хогвартсе (да и вообще в мире) наступило Рождество, Нильс понял по запаху. Пахло не помоями, а едой. Нормальной едой, которой кормили дома еще стотыщмиллионов лет назад, когда все было... хорошо. Когда были живы родители, когда он был счастливым ребенком и лично выбирал гуся, которого в этом году было не жалко. Точнее - десяток гусей. Потому что одним гусем ужинали только последние нищеброды.
Над плакатом Роули на мгновение задержался, но цифры его не смутили: как будто он сам знал, какой на дворе год. И, пользуясь полным отсутствием людей в зале, сел поближе к кексу. Пока в этом замке дают еду - нужно ловить момент!

[Рут Аллаган]

Рождество было ее любимым праздником потому, что был это единственный праздник вовсе, который она отмечала. В монастыре даже дарили в этот день настоящие подарки!
Кроме того, во всех документах это еще и был ее официальный день рождения. О чем она узнала уже во взрослом возрасте, конечно, как и о том, что этот день обычно принято еще и как-то отмечать, что она делать пока что не умела. Но даже знать, что она на год ближе к совершеннолетию и полному «делайчтотебехочется», было офигенским подарком в принципе.
Потому у нее было отличное настроение. Потому она нарядилась в костюм Санты, подсунула подушки под него, имитируя крупный живот, нацепила длиннющую бороду и не забыла про красную шапку с бубончиком.
- Хо-хо-хо! - ворвалась в зал, говоря томным низким тоном. Как и полагается Санте. - С Рождеством, милый слизеринский мальчик!
Которого она, по-моему, никогда раньше не видела?
И вручила тому целый леденец.
А где все остальные-то?

[Фенелла Селвин]

Время шло, ничего не происходило, и Фенелла как будто окуклилась в своем убежище. Теперь она почти не выходила из общих спален, так кстати всеми позабытых. Ее жизнь повисла где-то между - между семьями, между именами, между сезонами. Ей никого не хотелось видеть и ни с кем не хотелось говорить. Надежда на то, что все будет хорошо, которую поселил в ней было Нортон, таяла с каждым днем, пока ее свеженайденный отец молчал, не писал ей, не звал ее. И чем дальше, тем больше она проваливалась в тягучее болото безнадежности, в котором у нее по-прежнему был брат, которого следовало спасти, и... и сердце, которое не соглашалось ни с долгом, ни с реальностью.
В Большой Зал она выползла, когда еда, утащенная из кухонь, закончилась, а эльфы стали отказываться таскать ей хлеб и сыр на вынос. Сощурилась от непривычно яркого света, втянула в себя запах еды. Приложила ладонь ко лбу, пытаясь понять, что написано на транспаранте. Цифры расплывались. Лица - тоже. Санта выглядел странным. Это ведь Санта? А рядом с ним...
Хотела отвести взгляд, но не смогла. Нильс выглядел... тоскливо? Или просто ей самой было тоскливо и так невыносимо хотелось, чтобы он хоть чуть-чуть тосковал по ней?