Кабинет без номера

[Лайв Хогвартс]

Кабинет, в обстановке которого все свидетельствует о запустении. Пустые шкафы, простой письменный стол и пара пыльных кресел.

[Адель Фаркаш]

Приподняла брови удивленно. Похоже, юноша воспринял фразу о помощи более буквально.
- Наполнить чашки, мистер Доннер.
Указала на столик и замерла. На то, чтобы подавить растерянность потребовалось два вдоха. Достала палочку.
- Прошу извинить мою неловкость, - улыбнулась несколько принужденно. - Reparo.
Теперь понадобилось больше двух вдохов, чтобы справиться с озадаченностью. Однако, прямо сейчас у нее не было времени на незапланированные эмоции. Подняла взгляд и улыбнулась снова.
- Вот поэтому приобретать посуду у магглов более выгодно, мистер Доннер. Прошу прощения.
Отлевитировала на столик новую чашку и серьезно кивнула, не избегая зрительного контакта.
- Это естественные переживания, мистер Доннер. Доверие для нашего взаимодействия принципиально, остальное... Вы и только вы выбираете, что делать с возникающими у вас чувствами. И неверного выбора тут, пожалуй, нет. Что до беспокойств... Откровенно говоря, меня больше заботят недостаточные беспокойства, чем избыточные. То, что вы примете за пустяк, в итоге может оказаться очень важным. Самостоятельно оценить подобное бывает сложно. Как думаете, можете оставить эту часть мне?
Похоже, им предстоит разговор об ответственности. Вероятно, не прямо сейчас. Сейчас мистер Доннер, очевидно, испытывал эмоции, которые не смог выразить конкретными словами. Откинулась в кресле, внешне никак не реагируя на прозвучавшее имя. Им определенно следовало поработать с границами. Существует предел раскрепощенности, за который не следовало заходить. Только она могла инициировать подобный переход, разумеется, но сейчас не готова оказалась пожертвовать достигнутой открытостью.
- Мы используем разный язык, - серьезно кивнула, - но также, если мы заинтересованы в общении, обычно стараемся перейти на язык понятный друг другу. Мы физически способны сопереживать другому человеку, ... Зергиус. Пусть, наши тела не воспроизводят точно такие же эмоции, но собственных бывает достаточно для того, чтобы попытаться понять другого. И эта попытка порою оказывается ключевой. Пусть, в конце концов вы остаетесь со своими чувствами, но знание, что кто-то достаточно заинтересован, чтобы разделить их с вами, обогащает вас. Процесс зачастую оказывается более важным, чем сам результат. Попробуете сказать о том, что вы чувствуете, Зергиус?
Сделала паузу, не переводя взгляда. Когда мистер Доннер поднимет свой, он обнаружит ее здесь. Улыбнулась снова, ободряюще кивая. Ей все же следовало самой выйти на контакт, настоять на приеме, проверить. Внешне абсолютно связная и логичная речь юноши неприятно тревожила своей непоследовательностью.
Кивнула молча, а затем еще раз, наблюдая. Потребуется ли мистеру Доннеру обратная связь, или же он спокойно перейдет на другую историю?
Легко пожала плечами, снова сосредоточенно кивая.
- Много ли мы знаем о природе призраков? - задала встречный вопрос, отслеживая реакцию. - Некоторые вещи вы сможете понять только на практике. Возможно, кто-нибудь в школе уже беседовал с призраками до вас и сможет поделиться с вами опытом.
Единственное, что радовало - это полная открытость мистера Доннера и его расслабленность, которую невозможно сымитировать. Нарушит ли она эту расслабленность скорой просьбой?
- Вы думали о том, чтобы причинить боль кому-то конкретному, Зергиус?
Спросила все тем же ровным тоном, находя собственным взглядом чужой. Помолчала недолго, давая передышку больше себе, чем юноше напротив. Подалась вперед.
- Круциатус не зря относят к Непростительным. Его применение меняет нас. Вы можете фантазировать о жестокости и даже испытывать сопровождающие фантазию эмоции, но это совершенно не то же самое, что и причинить боль живому, не воображаемому и не обезличенному человеку. Есть определенная внутренняя грань, которую один человек переходит легко, а другой не может перейти вовсе, сколько бы не тренировался на манекенах, в секциях или своем воображении. Одни, столкнувшись с предельной опасностью, сбегают, а другие убивают, хотя никогда не считали себя способными на подобное. Только реальное применение Круциатуса может дать вам ответ на вопрос, способны ли вы на него. Но этот опыт необратимо изменит вас, Зергиус. И никто заранее не сможет сказать вам, насколько.
Подалась вперед сильнее и заговорила уже без всякой расслабленности.
- Как целитель я обязана вас предупредить, что перенесенная вами травма с подселенцем может стать серьезным фактором риска для вашей стабильности, Зергиус. Я категорически не рекомендую вам использовать Непростительные заклятия ни сейчас, ни даже через год. Оставить некоторые вещи в воображении - важный и серьезный выбор. Который, разумеется, делать только вам. Но этот выбор может сформировать вас не менее, чем опыт проживания, вам так не кажется?

[Зергиус Доннер]

Нахмурился от смены плоскости разговора, но через секунду вновь вернул прежнее выражение, медленно кивнул и поднялся. Спустя четверть минуты протянул целительнице чашку с чаем и сел обратно в кресло, поставив свою на подлокотник.
Легко улыбнулся.
- Оставить вам? Я готов, мэм, но.. Чтобы дать вам возможность найти среди пустяков нечто важное, я должен рассказать вам много всего. А говорить о том, что считаешь собственной глупостью, к тому же пустяковой.. Это очень сложно, Адель.
Безотносительно улыбнулся чуть шире. Он не мог не чувствовать всё возрастающую неловкость от такого панибратского обращения, но именно сейчас оно от чего-то доставляло ему большое удовольствие.
Взглянул на даму чуть исподлобья. Внимательно выслушал, а на вопрос вздернул бровь, выражая интерес.
- Сказать, что я чувствую прямо сейчас? Это очень сложно, мэм. Главным образом потому, что я никогда этого не делал.. Вру. Сестра любит спрашивать, что я чувствую. Но она и понимает меня почти без слов. Впрочем, я попробую.
Задумался на секунду, прежде чем продолжить:
- Я чувствую странное доверие к вам, Адель. Странное для меня, разумеется. Безусловно, испытываю интерес. К вам и к нашей беседе. Чувствую нервное возбуждение из-за того, что мы обсуждаем слишком личные для меня вещи. Чувствую стыд и неловкость. Чувствую желание совершить какую-нибудь страшную, несвойственную мне глупость, чтобы все мои глупости настоящие и высказанные показались неправдоподобными. Что-нибудь ещё? - спросил неожиданно холодным тоном, адресуя вопрос больше самому себе. И сам же нервно дёрнул головой, вдруг ощутив сильный дискомфорт.
Поднял глаза и тут же отвёл, словно обжегшись. Неожиданно для самого себя встал и отошёл к окну. Чуть быстрее, чем нужно, демонстрируя нервозность.
- Прошу меня простить. - произнес негромко и грустно, изучая взглядом пейзаж за окном.
Через полминуты развернулся и присел на подоконник. Прежним дружелюбным тоном произнёс.
- М-мне доводилось беседовать с призраком. Вы знаете Серую Даму?.. Хм, глупый вопрос, я ведь даже не знаю, учились ли вы в Хогвартсе. Так или иначе, она считается очень скрытной и нелюдимой, но нам с подругой рассказала о событиях, которые застала при жизни. Почему? Я действительно мало знаю о призраках. Но, пожалуй, если кто и может благоволить подобному интересу, то это привидение башни Рейвенкло.
Следующему вопросу вопросу криво улыбнулся. Увеличившаяся дистанция между ним и целительницей помогла взять себя в руки, разве что голос немного похолодел. Совсем неторопливо вернулся в кресло, в два глотка опустошил чашку и отставил её на столик.
- О боли какого рода ваш вопрос, мэм? Хотел ли я когда-то всерьез применить к кому-нибудь Круциатус? Нет. Хотел ли я когда-нибудь обратить свою злость в чужую боль, м-м.. например, запустить стаканом в человека? Да, хотел, в настоящего мистера Месароша. И сдержался с огромным трудом, можете мне поверить. Хотел ли я когда-нибудь причинить боль просто, чтобы понаблюдать за человеком, так сказать, прочувствовать момент? Да, после пресловутой сцены в лазарете меня иногда посещает.. желание ещё раз ощутить то, что я чувствовал тогда, когда вы.. ваше тело вскрыло себе артерию. Нет, такое желание возникает безотносительно к вам. Просто.. и, пожалуй, исключительно гипотетически.
Внимательно взглянул на даму, изучая реакцию.
Долго и внимательно слушал, едва заметно кивая, чтобы хитро улыбнуться в конце.
- Ваши рекомендации касаются только непростительных заклятий? А как насчет.. ну, скажем, трансфигурации, с помощью которой можно за полчаса превратить человека в овощ? Банальных и грязных методов средневековой инквизиции в сочетании с банальным Инкарцеро? Кстати, у Круциатуса весьма дурацкий эмоциональный откат, так что имеет ли вообще смысл целенаправленно ему учиться, когда есть.. скажем, раскаленное железо?

[Адель Фаркаш]

Приняла чашку, совершенно, впрочем, не испытывая чувства голода. Леринц в очередной раз оказался прав, а ей давно пора сменить режим питания?
- Благодарю, Зергиус. Здесь суть не столько в том, чтобы говорить то, что вы считаете глупостью. Следует говорить то, что вам хочется сказать прямо сейчас, то, что вас беспокоит, то, что вам кажется важным, даже если говорить не очень хочется или совсем не хочется. Видите, нет разделения на глупости и все остальное. Отчасти я нужна для того, чтобы помочь вам посмотреть на происходящее немного со стороны.
Сделала небольшой глоток и улыбнулась ободряюще.
- К тому же, глупости - удивительная вещь, Зергиус. Пока они у вас в голове, они будут напоминать о себе снова и снова, занимая небесконечное место в вашей жизни. Но стоит их хотя бы раз - даже в шутку - озвучить, и они оставляют вас, будто и не сидели на кончике языка месяцами.
Отставила чашку, слушая и не перебивая. Давая больше воздуха, больше времени, больше пространства.
- Вам не за что извиняться, - произнесла негромко, не меняя позы. - Даже если вы совершите какую-нибудь глупость прямо сейчас, она, как и всё прочее, останется за этими дверьми. Позвольте только уточнить, Зергиус, что вы понимаете под страшной глупостью?
Юноша не производил впечатления того, кто такими словами обозначит намерение выйти в окно. Однако, полагаться на впечатления в ее работе до конца нельзя. Впрочем, как и на слова. Хотя слова - сказанные и не сказанные - дают, безусловно, больше.
Чуть повернула голову, отмечая перемену позы мистера Доннера. Слегка кивнула ему и отвернулась обратно, снова берясь за чашку. Возможно, ей следует поставить кушетку к следующему визиту? Беспокойство относительно состояния пациента, между тем, уменьшилось. Юноша не начинал говорить больше о вещах, никаким образом не касающихся их разговора, рассуждал связно и практически адекватно возрасту.
- Нет, Зергиус, не знаю. Я закончила Дурмстранг. Вам это о чем-нибудь говорит?
Как и Лёринц. Любопытно, остались ли у мистера Доннера фрагменты тех воспоминаний? Конечно, тут лучше было бы смотреть, и мистер Доннер эту возможность вновь предоставил. Однако, отметив изменившийся тон, улыбку убрала. Где лежат его собственные границы в этом разговоре?
Подавила внезапную вспышку раздражения с ощутимым усилием. Она же сознательно ведет себя непрофессионально, с чего бы ей вдруг концентрироваться на этом снова.
Поймала чужой взгляд уже в середине речи. Наблюдаете, мистер Доннер? Склонила голову к плечу, продолжая смотреть. Пристальнее, чем следовало бы, откровенно говоря. Кивнула весьма заметно и медленно отставила и свою чашку на столик.
- Вы защищали себя, Зергиус. С мистером Месарошем. Наша собственная злость и боль, как и радость, впрочем, - всего лишь сигналы. Испытывать их не хорошо и не плохо, просто естественно. В отличие от животных, как правило, мы можем решить, что нам делать с этим дальше. Но порою эмоции оказываются так сильны, что реакция идет в обход разума. Если бы в нас не была встроена вся эта система, мы бы просто не смогли выжить.
Легко покачала головой.
- Вы любите вашу сестру, Зергиус? Читать? У вас есть любимое блюдо? Скажите, видите ли вы разницу между тем, чтобы получить удовольствие от встречи с любимым человеком, или прогулки, или победы в школьном соревновании, и тем, чтобы причинять человеку боль, потому что это тоже принесет вам удовольствие, возможно, большее, чем любое другое занятие из доступных вам? Что в этом моменте в лазарете по-настоящему заворожило вас, Зергуис?
Сделала паузу, не отводя взгляда, а затем улыбнулась легко.
- Насколько мне известно, все эти изобретательные способы причинить боль несколько... запрещены в современном магическом сообществе? Но если отставить вопросы морали... Видите ли, Зергиус, я не думаю, что вы не получаете отката, когда применяете насилие к живому существу. Просто некоторые из этих откатов - очевидны, а другие - нет. Адаптация ко многим в нас также заложена природой. Фермер не будет испытывать муки совести, забивая скот, хирург не будет не спать ночами, причиняя боль. Однако, ни фермер, ни хирург не будут получать удовольствие от чужой боли. Палач - профессия, бывшая веками такой же нормальной, как и любая другая, а наш мозг - не застывший конструкт. Разумеется, не всем быть фермерами или палачами. Только в случае с Непростительными заклятиями...
Снова покачала головой и потерла пальцами висок, испытывая совершенно непонятный самой себе новый приступ раздражения.
- Те исследования, о которых мне известно, все больше ведут к одному и тому же. Непростительные заклятия каким-то образом необратимо воздействуют на психику колдующего. И по ряду причин я склонна доверять мнению моих коллег и придерживаться именно этой точки зрения в собственной работе. Но нет никакого насилия, которое можно назвать безопасным, потому что любое ломает внутри нас опоры. Какие-то из них можно починить, другие - нет. Если вам угодно услышать мою точку зрения... Представьте себе человека-куклу из множества деревянных спиц. Круциатус при каждом применении будет надламывать новую. До тех пор, пока человека и вовсе не останется. Большое чудо в том, что каждый из нас состоит изначально из разного количества спиц, а какие-то мы наращиваем в процессе жизни. Но никому из нас не дано узнать их точное число.
Продолжила еще через одну - уже более короткую - паузу.
- В случае же с раскаленным железом... Вполне вероятно, что спица обрастет собственным скелетом, станет тяжелой и неудобной. Думаете, дело только в откатах, Зергиус?
Оживилась вдруг и, движимая каким-то внутренним, не вполне понятным ей самой импульсом, подалась вперед. Трансфигурировала взмахом палочки чашку в нож - короткий обоюдоострый клинок, совершенно не напоминающий кухонный или скальпель. Протянула юноше руку без браслета ладонью вверх.
- Попробуете? - кивнула на нож спокойно. - Это не будет насилием, Зергиус, ведь я разрешаю.

[Зергиус Доннер]

Слушал. Просто слушал, не прерывая, и пытался понять, готов ли он высказать все эти неглупые глупости. Не смог ничего решить, но начать решил с самых неглупых из них. Спросил без предисловий:
- Адель, существует ли призвание? Лично вы на своем месте.. в профессиональном плане? Что вы чувствуете после очередного разговора с пациентом, насмотревшись на тараканов и паразитов, обитающих в его голове? Если.. разумеется, если это не слишком личное.
Уже в кресле, имея возможность взглянуть в глаза целительнице, хитро усмехнулся, перебирая в голове варианты отборных глупостей.
- Всё, что угодно, что не имеет смысла, не доставляет удовольствия и не помогает достичь интересной мне цели.
Осторожным, показательным жестом извлёк палочку.
- Например.. напасть на вас? Сделать одежду одного из нас невидимой? Разнести стену бомбардой? Поджечь кресло? Закурить? - с улыбкой опустил глаза на палочку. - Глупо. И совершенно бессмысленно.
Поднял руку и несознательным жестом провел по волосам, зачесывая их назад, хотя это и не требовалось.
- Дурмстранг? Говорит, правда мне, в основном, встречаются люди, так и не сумевшие его закончить, - рассеянно усмехнулся. - Вы учились с мистером Месарошем?
Слегка нахмурился, попытавшись вспомнить, откуда он знает школу, в которой учился целитель. Но вариантов получения этого знания было слишком много.
Не отрывал взгляд чуть прищуренных глаз, невольно ловя себя на мысли, что сейчас ему крайне интересно было бы быть легилиментом или, по меньшей мере, хорошим эмпатом. Нет, вторжение в чужое сознание предоставлялось ему не слишком привлекательным, даже казалось вульгарным, но узнать истинные эмоции собеседницы сейчас хотелось на редкость сильно.
Прохладно рассмеялся.
- Защищал себя? В какой-то мере. Я не виню мистера Месароша.. скорее всего он слишком переживал исчезновение своего.. двойника, да и вряд ли обладает вашей выдержкой, Адель. Я стараюсь не винить и себя.. не всегда получается.. мы же виделись тогда в лазарете? Вы были с мисс Крю? Я не очень хорошо помню. - как-то весь сжался и словно уменьшился в размерах, с холодом в груди вспоминая те события.
Задумчиво погладил палочку вдоль спиральной выемки. Утвердительно покивал.
- Люблю и есть. А вот что до разницы.. Причинение боли и обретение буквальной власти над человеком, с точки зрения морали - безусловное зло. Однако.. что если жертве это нравится? Люди же так любят страдать. А кто-то и вовсе любит боль в чистом виде. И тогда.. что плохого в процессе, от которого все получают искреннее удовольствие? Рискну предположить, что любовь подчас может быть более деструктивной. С другой стороны, сложно сказать, будет ли причиняющий боль получать искреннее удовольствие, если будет знать, что жертве это нравится? Ведь это будет не власть, а только лишь её иллюзия.
Приподнял бровь выдерживая взгляд.
- Насколько мне известно, мэм, все правила и запреты существуют лишь в нашей голове. И великие преступники на деле ничуть не менее гениальны, чем великие учёные, просто у них жизнь сложилась иначе.
Снова сделал паузу, внимательно слушая даму и легко улыбаясь мыслям и примерам. Ответил тихо:
- Мне кажется, что слишком многое в жизни необратимо воздействует на психику. Вот только всегда ли мы становимся хуже из-за этого? То, что не убивает нас, делает нас сильнее, да? Или безумнее.. Так ли плохо быть безумным? - криво усмехнулся.
Тряхнул головой и немного иначе взглянул на даму.
- Каждый из нас должен быть правильным, высокоморальным, законопослушным. Иными словами - удобным. И лишь в последнюю очередь - счастливым. В чем смысл?
Уронил голову и покачал ею из стороны в сторону.
Из задумчивости его вывели лишь движение палочкой и знакомая формула. Медленно, перевёл взгляд с ножа на руку и обратно. Не удержал бровь и посмотрел на целительницу с неприятным блеском в глазах.
- Ммм.. у вас интересные методы, Адель.
Столь же неторопливо потянулся за ножом, осмотрел его и легко коснулся пальцем кромки лезвия, словно убеждаясь до конца, что это не шутка.
Обнял левой ладонью кисть дамы и осторожно приложил лезвие ножа перпендикулярно венам на предплечье. Твёрдо поймал взгляд и задал безмолвный вопрос. Затем легко усмехнулся, перехватил нож для удара сверху и поставил его вертикально на ладони дамы, не отрывая взгляда. Приподнял бровь и нежно улыбнулся.
Шепнул едва слышно:
- Только иллюзия.
Выдержал небольшую паузу, изменился в лице, хмурясь, и убрал руки, отклоняясь обратно в кресло.
- Я не понимаю. В чём подвох? Или в чем смысл?

[Адель Фаркаш]

Негромко и неожиданно для себя рассмеялась. Чего делать, разумеется, не следовало. Оборвала смех вместе с тем, как заметила его. Период, в который множество чувств одновременно терзали ее, остался безвозвратно, как она была уверена, позади. Сейчас налаженные схемы взаимодействия с собственными эмоциями строились на ощущении себя полностью целой, в некоторой степени даже монолитной. Настолько, насколько это вообще это может применяться в отношении человеческих переживаний. Потому, переходя меньше чем за пять минут в одном разговоре от спокойствия к растерянности, от растерянности к раздражению, а от него - внезапно и без всякой внешней причины - к искреннему веселью, она должна была бы остановиться, отпустить Зергиуса Доннера, посмотреть внутрь себя и найти ответ на закономерно возникающий вопрос.
Однако, ничего подобного не произошло.
- Прошу прощения, мистер Доннер. Это было неуместно.
Вернуться к разговору оказалось сложно. Конечно, у нее был ответ. Теперь следовало озвучить его с прежней уверенностью.
- Призвание - это не объект реальности, существование которой, кстати, не все признают. Я отвечу на ваш вопрос, но сначала... Существует ли призвание, Зергиус?
Улыбнулась в ответ на усмешку, не без интереса выслушивая нехитрый перечень.
- В вашем первом же пункте кроется большая опасность, Зергиус. Любое действие, к которому вы испытываете побуждение, имеет смысл просто по факту возникновения этого побуждения. Говоря о смысле, мы часто имеем в виду только положительные вещи, с очевидной или скрытой общественной ценностью, признанием, вписывающимся в рамки нашего воспитания. Однако, от того, что какие-то поступки вы лично не наделили внутри себя смыслом, сами по себе эти поступки бессмысленными не становятся. Потому что наша жизнь, и, в особенности, жизнь внутренняя не ограничивается только положительным. Все, что вы описали, связано, прежде всего, с тем, что вы проживаете внутри себя каждый день и прямо сейчас. С утверждением своей позиции, ощущениями власти и контроля, безопасности и удовлетворения.
Подалась вперед, останавливая взгляд на прямом зрительном контакте.
- Поделитесь, что из перечисленного кажется вам самой большой глупостью, а что - самой маленькой? Поразмышляете вслух, почему?
Похоже, разговор выравнивался, однако ее собственные переживания совершенно ему не соответствовали. Усмехнулась в ответ, отвлекаясь на практически светскую часть беседы.
- На несколько курсов младше. Многие, в особенности - девушки, предпочитают покидать школу после пятого курса. Обычно этого полностью хватает для подкрепления правильной репутации.
Внезапно стало любопытно, осознает ли сидящий перед нею юноша, насколько ее собственная репутация во многих аспектах небезупречна? Более того, чем дольше она остается в Шотландии, чем крепче утверждает собственное шаткое положение, тем сильнее истончается дорога назад, в приличное общество. Любопытство это, возможно, даже отразилось на ее лице, пока Адель Фаркаш с возрастающим недоумением замечала его наличие и пыталась переключиться на пациента.
- Мера ответственности, Зергиус. Не отрицайте чувство вины, но переведите его в чувство ответственности. Вы не только не могли повлиять на происходящее, но и не могли бы этого сделать, не заступая на чужие границы, что привело бы к ответственности совершенно другого толка.
Вздохнула и спросила вдруг, не давая юноше времени справиться с настигнувшими переживаниями:
- Полагаете, спасать нужно всех?
Никакой мягкости в голосе на этот раз совершенно осознанно и контролируемо не находилось. Покачала головой.
- Это было бы безусловным злом, если бы мы могли существовать в черно-белом мире, правда? Задача нашей внутренней морали как раз состоит в том, чтобы в многообразии ситуаций принимать такие решения, которые не будут расходиться с тем, что мы считаем правильным.
Откинулась в кресле и кивнула на весьма логичные и выверенные рассуждения, возражая тут же:
- Не забывайте об общественных институтах, Зергиус. Вне зависимости от ваших внутренних установок, существуют законы, декларированные и негласные, от влияния на вашу жизнь которых вы уйдете только в случае полной изоляции от общества. Правила и запреты существуют не только в вашей голове, а жизнь - это не бесконечные попытки уходить от них так, чтобы никто не заметил. Вам не кажется, что у преступников, сколь бы гениальными вы их не называли, весьма посредственная жизнь? Ученый тратит ее на открытия, употребляет свое высокомерие, чтобы создавать и создавать иногда великое. При этом он получает общественное признание, имеет возможность действовать, не скрываясь, и уйти в любой момент. Преступник же навсегда оказывается заложником своего образа жизни и своего прошлого. Более того, - снова подалась вперед и продолжила без улыбки, - большая часть реализации преступного гения кроется в попытке преодолеть собственную ущербность. Этому посвящены любопытные исследования, и, боюсь, это крайне дискуссионная тема для того, чтобы уложить ее в нашу сегодняшнюю встречу.
Вздохнула и продолжила без улыбки, но и без прежнего холода в голосе.
- Каждый из нас не должен никому в сущности ничего, Зергиус. Однако, все правила, законы и мораль направлены на то, чтобы счастливыми могло стать как можно большее количество людей. Элементарно количественно сейчас в существующем общественном устройстве норма не состоит в желании испытывать боль и причинять бесконтрольно вред. Большинству людей хочется жить в безопасном мире, пригодным для жизни их семей, их детей.
Развела руками, качая головой.
- Размышления о том, хорошо это или плохо, правильно или нет, мало соотносятся с необходимостью в этом мире жить, вам не кажется? Безумие, настоящее безумие, Зергиус, - это болезнь. Хорошо ли проживать жизнь неполноценно?
С интересом наблюдала за действиями юноши, непроизвольно отмечая теплоту рук и весьма уверенные движения. В какой-то момент даже замерла от давно забытого волнующего предвкушения: решится! Однако, и этого не произошло.
- Никакой иллюзии, Зергиус, - заметила тихо без улыбки и покачала головой. - Никакого подвоха. Что вас остановило?
Вздохнула, отнимая руку и проводя по ладони пальцами другой рукой в месте, где так и не появился порез.
- Вот и ответ на ваш вопрос про удовольствие жертвы. Никакой тайны и сложности в этом вопросе, на самом деле, нет. До тех пор, пока это всего лишь игра, жертва полностью контролирует ситуацию и в любой момент может прекратить. До тех пор, пока это всего лишь игра, и жертва, и агрессор, получают удовольствие от этой игры. В реальности, в подлинном насилии, удовольствие получает лишь агрессор, контролирует ситуацию лишь агрессор. Именно за переживанием этого абсолютного, полностью подавляющего другого человека контроля агрессор и идет. Совершенно не важно, насколько жертва любит боль и стремится к ней. Важно, добровольно ли оба вступают в это взаимодействие или нет. Иногда это два безумца, психика которых безвозвратно повреждена, а тело уже не воспринимает боль так, как в него заложено природой.
Пауза неизбежно затягивалась. И снова, совершенно не собираясь продолжать, сказала вдруг:
- Однако, мы с вами еще способны выбирать. Мне бы не хотелось оказаться в руках у безумца. А вам, Зергиус?

[Зергиус Доннер]

С удивлением вздёрнул брови, услышав смех, но не сумев понять его причины. Что тут смешного?
Нахмурился, перебирая варианты. Не подобрав ничего приличного, шумно выдохнул, стараясь восстановить прежнее выражение лица. Да, это и правда было неуместно.
- Думаю да. Может быть не в фаталистичном смысле, но.. Каждому некая деятельность даётся лучше, чем другие, каждый черпает вдохновление из определенного колодца. Вряд ли это предопределено, скорее является следствием.. вектора развития этого человека. Но это есть. А что думаете вы?
Усмехнулся, с долей лукавства посмотрел в глаза целительницы и легко пожал плечами. Задумался, осознавая, что дама действительно права и прямо сейчас он был вполне способен назвать мотивацию каждой из этих глупостей. Хотя ему и стыдно было это признавать.
- Пожалуй, я и так расположил эти.. деяния в порядке убывания неадекватности. Нападать на вас - это наибольшая глупость, прежде всего потому, что вы взрослая волшебница. Я не имею понятия, каким чарам обучают целителей, но полагаю там найдутся средства защиты и нападения. Во-вторых, я хорошо к вам отношусь и не хочу портить отношения. В-третьих, я не имею привычки вымещать эмоции столь.. буквально. А значит для такого нападения, мне нужно будет переломить себя. Ну, а самой неглупой глупостью вполне может быть курение. Это крайне популярная привычка и, очевидно, многие что-то в ней находят, значит.. в этом есть какой-то смысл?
Резко мотнул головой, словно не принимая следующие слова леди Адель. В действительности же вдруг понял, насколько ему не хочется погружаться в это прямо сейчас.
- Спасать нужно себя. Иначе ты не сможешь спасти никого. Даже если очень захочешь. И вы безусловно правы, вот только.. как быть, когда не знаешь, как правильно?
Долго слушал даму, зеркально откинувшись в кресле.
- Я не знаю, какой жизнью живут преступники. Особенно гениальные, сумевшие высоко подняться в этой.. иерархии. Но есть мысль, что преступник может стать настолько великим, что перестанет быть преступником. И чистокровные станут высшей кастой. Или ещё хуже, война станет миром, свобода - рабством, а незнание - силой. Но я соглашусь с вами. Так размышлять куда приятнее.
Приподнял бровь. Спросил с сомнением:
- А все ли здоровые.. в общепринятом понимании этого слова, живут полноценной жизнью? У меня возникает ощущение, что большинство привыкло сильно ограничивать себя в соответствии с границами своего мышления и комплексами. Так чем хуже жизнь тихого психа, который мирно живёт в самостоятельно выдуманном мире?
Долго и пристально смотрел на целительницу, пытаясь прочесть в её глазах то, что не хотел там увидеть. Наконец шепнул.
- Иллюзия власти.
Поднял кинжал на уровень глаз и отрешённо произнёс:
- Трансфигурация сама по себе никак не влияет на кинетическую энергию объекта. Значит, превратив десяток таких кинжалов в соразмерную птичку, можно сделать из человека решето. И зачем я об этом думаю?
Тряхнул головой и снова взглянул в глаза даме.
- Меня остановил страх, что мне понравится.

[Адель Фаркаш]

Отвела взгляд от лица пациента, скользнула им по окну, почувствовала, как медленно смыкаются веки. Потерла висок правой ладонью, ощущая острую потребность в движении. От окна перевела взгляд на часы, висящие прямо над дверью, а затем на Зергиуса Доннера.
- Вы опоздали.
Чем безусловно хорош был госпиталь, так это выстроенным жестким режимом. Там ей совершенно точно не пришлось бы потратить практически час бесплодного ожидания в кабинете, чтобы затем, за пять минут, включаться в пространные беседы. Однако, поскольку юноша пришел...
Сложила руки на коленях, глубоким вдохом унимая поднимающееся раздражение.
- Не поможете, мистер Доннер?
Начать следовало с простого ритуала. Указала рукой на приготовленные на столике чайник и чайную пару и замерла. На тонком белом фарфоре хорошо различимо выделялись потеки.
Зудящая в мышцах тревожность наконец-то нашла выход. Встала одним резким движением, забирая руками ("Мерлин, Адели!" - хрипло рассмеялся в голове наблюдатель голосом Лёринца) чашки и отходя к столу и саквояжу.
- Прошу прощения, мистер Доннер.
Собственная полная хозяйственная неприспособленность совершенно не беспокоила ее, но никогда еще она не позволяла себе сервировать стол грязной посудой. Возможно, следует умерить гордость и написать в Венгрию?
Установила чистую пару на столик и улыбнулась теперь уже по-настоящему принужденно.
- Я знаю, что фанатизм, любого толку, мистер Доннер, к чему бы он ни относился и в чем бы ни выражался, не является признаком здорового человека. Полная и отрешенная погруженность в какую-то одну деятельность, фиксация на достижении одной идеи, тревожная невозможность переключаться и вести полноценную разнообразную жизнь, - это всегда болезненность. Но разве не подобное люди любят красиво называть преданностью и призванием? Это явление существует, но я предпочту делать здоровый выбор, осознавая степень собственного влечения к деятельности. По крайней мере, - усмехнулась, хотя совершенно не собиралась это делать, - мне хотелось бы думать, что я его осознаю.
Вежливо подалась вперед, показывая заинтересованность. Мистер Доннер снова перескочил на произвольную тему, вот только теперь она видела в этом систему. Кивнула собственным мыслям, удовлетворенная. После сеанса она, разумеется, сверится с записями, но сомнений почти не было: именно такие же эпизоды она наблюдала у юноши во время прошлой встречи.
- Замечательная рационализация, мистер Доннер. Спасибо, что поделились, что вы по этому поводу думаете. А если я попрошу вас поделиться тем, что вы чувствуете?
Некоторое время не отводила внимательного взгляда, а затем пожала плечами.
- В Хогвартсе, кажется, именно этому вопросу уделяется особенное внимание. Я читала проспекты. Однако, мистер Доннер, правильно - весьма относительная величина. Есть точка зрения, что в ситуациях сложного морального выбора все действия будут ощущаться как неправильные. После таких выборов людей могут терзать чувства вины, стыда, растерянности, сожаления, и это нормально. Если мы исключим эмоции, мы получим известное душевное расстройство, коим страдают гениальные маньяки, мистер Доннер. Они всегда уверены в собственных действиях. До тех пор, пока наши тела функционируют нормально, мы будем ощущать эту неправильность, но логически равно можно сделать и обратный вывод: любое действие будет верным.
Качнула головой слегка, показывая, что услышала, но дальше эту мысль развивать не стала. Возможно, потому, что слишком отчетливо увидела в сидящем перед нею юноше себя. Неприятное, нетипичное чувство, которым обычно ее собственные моральные выборы не сопровождались.
- В сущности - ничем, если полноценность вы исключаете как критерий. Полагаете, я, как целитель, должна сравнивать людей количественно и на основании этого решать? В подобных рассуждениях можно уйти очень далеко, мистер Доннер. Зачем вы учитесь, если множество людей не умеют даже читать? Зачем есть сладкое на завтрак, если можно прожить и без него? Зачем идти к Леринцу Месарошу, получив травму, если множество людей справляют без рук и ног? Большинство играет роль в тот момент, когда вы о нем думаете, но хотите ли вы свою жизнь выстраивать на основании абстрактной модели среднего человека?
Спросила все это совершенно серьезно, не особенно давая времени на размышления.
- Почему бы не подумать еще и об этом? Думать можно о чем угодно, в особенности, когда вы к этому склонны. Вопрос лишь в том, что ты готовы сделать. Страх - отличный защитный механизм, мистер Доннер. Своевременно прислушиваясь к нему, можно прожить весьма безопасную и во многих аспектах комфортную жизнь.
Посмотрела на кинжал в чужой руке. Он восстановил его вид? Следующие слова вырвались так же, как до этого вырывался смех: совершенно непреднамеренно.
- Вы можете попробовать когда угодно еще, если захотите.

[Почтальон]

В

[Зергиус Доннер]

Этот разговор не обычным. Что уж там, он и приличным особенно не был. Но всему есть пределы. Хмуро приподняв бровь, проследил за действиями целительницы.
- Нет, мэм. Я пришёл вовремя. Если только вы не имели ввиду что-то ещё, - ответил твердо.
Такой любительнице чая полагались литровые кружки, а не эти.. рюмки с ручками. Усмехнулся. Нет, дело здесь было явно не в любви к чаю.
- Всё в порядке.. леди Фаркаш?
Похоже ему стоило почаще выныривать из себя и немного следить за собеседницей.
- Ммм.. - на мгновение задумался, стоит ли вообще продолжать разговор.
- А при чём тут, собственно, фанатизм? Я говорю всего лишь о.. предрасположенности к некой деятельности. Которая сперва выражается лишь в повышенном интересе к определенной теме или сфере деятельности. Разумеется, потом это может дойти до фанатизма, но совершенно не обязательно.
Воткнул локоть в правый подлокотник, перенёс вес и уложил голову на ладонь. С толикой недоумения ответил:
- Что я чувствую по поводу? Каждого действия по отдельности, всех в целом? Вы хотите узнать степень моего желания сделать такую глупость, послевкусие после того, как я прокручиваю это у себя в голове или, может быть, искренность моих размышлений, которые я уже высказал?
Изучающе уставился на пылинки, парящие в луче солнечного света, раскручивая в голове логическую цепочку. Когда размышления пошли по спирали, невесело усмехнулся.
- Ничто не истинно, всё дозволено. Когда не знаешь как правильно, кинь монетку. И выбор станет правильным просто по факту его совершения. Узнать последствия альтернативных решений тебе всё равно не дано. Что ж, в этом есть смысл.
Сел ровно, чтобы долго, пристально и мрачно посмотреть в глаза целительнице, выслушивая очередную мысль. Свел брови и покачал головой.
- Вы утрируете, мэм. Я лишь высказал сомнение в том, что живу полной жизнью. Впрочем, полноценность действительно весьма относительный критерий. Что для вас полноценная жизнь? Ваша жизнь полноценна?
С неожиданной улыбкой откинулся в кресле. Обозначил пожатие плечами.
- Быть может потому, что многие из подобных вещей мне хочется проверить? Не применительно к кому-либо, конечно, но.. интересно же? Какая поражающая способность кинжалов при атаке? Какая оптимальная форма клинка и рукояти для того, чтобы они сохранили направление полёта? Каких птиц лучше использовать, чтобы получить правильную скорость? Вроде интересно, но.. зачем оно мне? И как-то неправильно о таком думать.
На последние слова удивлённо вздернул брови и нехорошо улыбнулся.
- На тихой-тихой улочке Хогсмида в темный-темный час. - произнёс медленно с угрозой и всё той же улыбкой. Затем сменил выражение лица на обычное.
- Зачем вы предлагаете мне это? Что-то проверяете? Или вам просто нравится боль?

[Адель Фаркаш]

Поймала письмо, повертела его в руках, тут же откладывая. Беседа, начатая из середины, совершила явный смысловой скачок. Вот только распознать, куда именно мистер Доннер в своих рассуждениях прыгнул, не смогла.
Непрошенное раздражение поднималось волнами вместе с тем, как юноша переходил от твердого тона к расслабленной позе и неуверенности.
- Я хочу узнать все, что вы сможете мне рассказать, мистер Доннер, - подытожила без улыбки. - Что, в сущности, есть мои вопросы? Нить, ухватившись за которую, вы могли бы наконец сформулировать, что вы чувствуете про происходящее с вами. Никаких расследований, подвохов и однозначных целей, если вы пытаетесь их увидеть, то они будут лишь игрой вашего воображения. Озвучивать чувства так, как они есть, признавая их перед самим собой, - важное умение, мистер Доннер. Его развивают в себе не все. Вы можете испытывать что угодно, равно как и хотеть узнать что-то просто в погоне за особым восторгом, за которым не будет следовать никакой практической пользы. Это не сделает ваши занятия, мысли и восторг бессмысленными.
Поднялась, отходя к окну и прерывая ставший тяжелым в борьбе с собою зрительный контакт. Ей давно следовало отказаться от Доннера-пациента.
- Мы не можем выбрать, что нам чувствовать. Однако, мы можем выбрать, что нам говорить, что нам делать и какие склонности в себе поощрять. Разумеется, склонности существуют, мистер Доннер. Но не позволяйте обмануться. Никакая склонность не обязывает делать вас то, что противоречит вашим убеждениям или тому, что вы назовете здравым смыслом.
Села за стол, осторожно расправила лист пергамента и, обмакнув перо в чернила, медленно вывела необходимые строчки. Подняла взгляд на Зергиуса Доннера и проговорила спокойно:
- Нет, моя жизнь неполноценна. Да, я проверяю, как проверяет вас любой терапевт. Как проверяет вас вообще любой собеседник. Как вы проверяете меня, разве не так? Да, мистер Доннер, мне нравится боль.
В голове будто что-то щелкнуло, оттягивая беседу в совершенно иное пространство. Если бы она позволила себе остановиться и задуматься, то ощутила бы захватившее ее холодное бешенство. Так давно не посещавшее ее состояние, давно забытое, вытесненное и вот снова прорвавшееся.
- Похоже, вы воспринимаете нашу беседу как игру, мистер Доннер? Нет, не игру... Соревнование, - кивнула собственным мыслям, складывая обрывки беседы как мозаику. - Ответственность за это лежит полностью на мне. Поскольку я привела нас в подобное состояние, вынуждена признать собственную неудачу.
Сложила лист пополам и протянула.
- Мой коллега, безусловно, сможет оказать вам всю необходимую помощь, мистер Доннер. Обращайтесь к нему смело, попробуйте не ожидать подвоха и просто довериться чужой способности вас исцелить. Будет нелишним осознать, мистер Доннер, что вам вовсе не требуется понимать, что и зачем делает целитель для этого.
Ничто не было в порядке. Из этого следовал единственный возможный вывод.

[Зергиус Доннер]

Момент, в который он переставал понимать происходящее незаметно, как это всегда и бывает, потерялся в секундах позади. Дал себе сколь некомфортную, столь же необходимую паузу, в течение которой он сперва хмуро изучал узор на стене, а затем пристально смотрел на целительницу.
Упущенное понимание вернуть не удалось. Леди Адель выглядела и звучала совершенно иначе, чем несколько минут назад. К этому стоило добавить откат к обращению по фамилии, совершенно общие, обтекаемые ответы, а также лихие заявления об опоздании. Ах да, ещё этот чай..
Произнёс мягко и, как смог, спокойно:
- Проверки, соревнования.. Нет, мадам. Я всего лишь пытаюсь узнать и понять вас. Что делает далеко не каждый собеседник.
Поднялся и подошёл к столу, принимая из рук целительницы пергамент, словно ноту, и кладя на угол стола кинжал взамен. Пробежался взглядом по строкам, скорее для порядка, чем действительно пытаясь выяснить, кого ему рекомендует мадам Фаркаш.
- Доверие - это сложно, мэм. И иногда для этого прямо-таки хочется понять.
Сложил листок ещё раз и опустил в карман мантии. Сделал несколько шагов, обратно, к собственному креслу. Коснулся спинки и обернулся.
- Последний вопрос, мэм, вы позволите? Какое заклинание мы обсуждали с вами сегодня?

[Адель Фаркаш]

Тон пациента вызывал раздражение, которое она сама не могла себе объяснить.
Впрочем, как минимум одного улучшения ей удалось добиться: Зергиус Доннер с этого момента действительно перестал быть ее пациентом. С одной стороны это помогало ощущать раздражение не столь остро, с другой делало их взаимодействие во много раз сложнее, особенно - в части доверия.
- Мне жаль, мистер Доннер. Имей мы возможность узнать друг друга и начать доверять друг другу, я была бы рада. Не во врачебном смысле.
Лишь после того, как произнесла это, осознала, что минуту назад говорить ничего подобного не собиралась. Лицо юноши напротив не помогло сосредоточиться, к раздражению добавилась... Да, кажется, это была головная боль.
С неимоверным усилием взяла себя в руки.
- Вам нужно не столько почувствовать, сколько понять, что это разное. Целительские отношения и человеческие.
Вот почему она больше не могла оставаться целителем Зергиуса Доннера.
- Если вы испытываете недоверие к вашему колдомедику в той части, где лежат его непосредственные, направленные на вас обязанности, этого доверия он добиваться, строго говоря, не обязан. Не обязан и доказывать, что способен вам помочь, или заслуживать вашу откровенность. Вам не нужно узнавать что-то о его ремесле или о нем самом больше, чем он сочтет необходимым. Вы просите помощи, в ваших интересах сделать со своей стороны все, чтобы ее получить.
По крайней мере, она надеялась, что сохранила достаточный самоконтроль. Именно он позволил ей улыбнуться совей целительской улыбкой и проговорить предельно мягко:
- Боюсь, мистер Доннер, сегодня мы с вами не обсуждали никакие заклинания.
Внимательно следила за реакцией, легко входя в роль, которая отодвигала от нее и головную боль, и неуместные эмоции. Юноше требовалась помощь, с которой затягивать, очевидно, не следовало.
- Я могу поручиться за своего коллегу. Как колдомедик, и как человек, если вам это необходимо.

[Зергиус Доннер]

Вздернул бровь с удивлением.
- Не обязан, разумеется. Как вы уже говорили, никто и никому, в сущности, ничего не должен. Вот только если недоверие перед первой встречей в целом нормально, то недоверие к целителю после этой самой встречи легко может отменить все последующие. И это относится не только к медицине. В любом деле, если я могу сам выбирать, к кому обратиться за помощью, то никогда не обращусь к тому, кому не доверяю как специалисту.
А вот следующий ответ не мог не обеспокоить. Шагнул чуть в сторону и опёрся на спинку кресла.
- Я могу понять разницу между целительскими отношениями и человеческими. И прошу, воспримите мои следующие слова как человек, мадам Фаркаш. Я пришёл к вам сегодня в два часа дня, как мы и договаривались. И мы обсуждали заклинание Круциатус, которому нас обучали на занятии по защите от темных искусств.
Внимательно и совершенно серьезно посмотрел на даму.
- Что вы думаете по этому поводу?
Смог удержать лицо и тон, но почувствовал, что ладони вспотели. Ему отчаянно не хватало понимания происходящего.

[Адель Фаркаш]

- Прекрасно, когда такой выбор существует.
Фраза, в общем-то, должна была завершить их диалог, но по какой-то неясной пока ей причине не прозвучала как его завершение для нее самой. Это ощущение оказалось столь же неуместным, как и все предыдущие, и его не удалось так быстро отбросить, сосредотачиваясь на необходимом.
Вероятно поэтому следующие слова мистера Доннера принесли ей больше раздражения, нежели тревоги. Разве она не дала понять однозначно все свои измышления по поводу его здоровья?
Это раздражение, однако, было ей хорошо знакомо. В юности она ловила себя на нем после особенно долгих периодов затяжной суточной работы, когда физическое утомление брало верх над внутренней устойчивостью, остро оголяя несовершенство человеческой природы. Ее несовершенство.
- Я думаю, что какое-то из этих утверждений неверно, мистер Доннер. Мы не можем одновременно и говорить о Круциатусе, и не говорить о нем, вы же не можете одновременно опоздать и прийти вовремя.
Развела руками. Висевшие над входом часы совершенно точно работали исправно.
- Дальше я бы задала себе вопрос: есть ли у одного из нас основания заблуждаться?
Покачала головой, с усилием удерживаясь от того, чтобы сдавить ладонями виски. Даже не будь здесь Зергиуса Доннера, знала точно, что это не поможет. Сейчас она завершит эту встречу и доберется до аптечки. Зелье и тишина, - вот все, что ей сейчас нужно.
- Мы оба знаем ответ, ведь так, мистер Доннер? Для этого совершенно не обязательно быть колдомедиком.

[Зергиус Доннер]

Нервно сглотнул. Он ожидал от этого разговора чего угодно, но не такого. Быстро прокрутил в голове образы-воспоминания последнего часа, достаточно яркие и свежие. Ну не мог же он это выдумать, правда? Или мог? Как это работает, кто первый надел халат, тот и доктор? Тогда он уже проиграл.
К счастью, уверенность в собственной памяти пока ещё оставалась при нём. Слишком давно она не подводила его, с чего бы сейчас? Однако.. как это проверить? Принести какой-нибудь омут памяти.. но можно ли с его помощью обнаружить настоящие воспоминания у человека, который их отрицает?
Слишком много вопросов. Осознал, что соображает лихорадочно, с нотками паники, потому что он знал, каково это. Не иметь под ногами важнейшей почвы из воспоминаний о том, кто ты. Метаться, собирать по осколкам..
Поморщился и снова взглянул на целительницу.
- Основания заблуждаться есть у каждого из нас, мадам Фаркаш. А наши ответы не совпадают, насколько я могу судить, - произнёс с твердостью и уверенностью, которых не было в голове.
- Однако в одном, уверен, мы сойдёмся. Нам обоим нужен отдых. Спасибо за содержательный разговор, мэм.
Сделав акцент на нужном слове, развернулся и вышел из кабинета. Вслед за негромким хлопком двери возникло дурацкое чувство позорного бегства. С другой стороны, что он должен делать в такой ситуации? Уговаривать? Усыплять? Всё это звучало глупо.
Адекватным сейчас было, пожалуй, только одно решение. В этом неприятно было признаваться, но ему требовался Месарош.

[Коди Эверенс]

После разговора с Хель под ложечкой сосало, над душой разверзлась буря, а сердце неприятно сжимало. Весь оптимизм, с таким непосильным трудом натянутый, куда-то уничтожился. Да ладно, Эверенс, соберись!
Отказ был? Не-а. Всего лишь условие - говоришь со Снейпом, получаешь разрешение, и будет тебе мир, дружба, Эфир. Очень надеялся, что Аурелиус в данный момент находился, если так будет правильно сказать, в какой-нибудь другой части замка и не мог видеть, как верный приспешник шествует по коридорам с абсолютно кислой миной.
Когда директор все же нашелся, настроение поднялось.
— Мистер Снейп, добрый день! Можно, пожалуйста, обсудить с вами тему касаемо моей практике на Слизерине?
Да, как репетировали, глазки серьезные, вид честный-честный. И стоило им двоим зайти в ближайший пустой кабинет, как остановился перед Снейпом неподвижной статуей, вкратце объясняя:
— Я хотел бы перевестись на Слизерин окончательно. По прошествии практики понял, что тут чувствую себя... Как дома. По-другому, нежели на Гриффиндоре. Здесь безопасно и правильно. И мышление Дома Воды мне подходит куда больше, чем Дома Огня. К тому же, на Слизерине мои друзья - Чарльз и Мила. И много хороших знакомых. А на Гриффиндоре... Вы сами понимаете.
Осторожно добавил.
— Я обсуждал данный вопрос с Хель буквально только что. Она сказала обратиться к вам за согласием.

[Северус Снейп]

Он встретил мальчика в коридоре и завел в ближайший свободный кабинет - в котором еще не было очередной петли. Кабинет был пыльным и неубранным, так что пришлось щелкнуть пальцами и велеть эльфу навести здесь хоть какой-нибудь порядок.
- Добрый день, Коди, - кивнул мальчику без улыбки.
Не то, чтобы для него это было неожиданностью все. И не то, чтобы ему очень хотелось забирать на факультет Эверенса, но альтернатива... Альтернативой было бы только отчисление.
- Я согласен. При условии, разумеется, что вы выбросите из головы любые бредни по поводу Аурелиуса и не вздумаете, что ваш перевод на Слизерин - это поощрение вашего чудовищного поведения ранее. Вы не станете задирать гриффиндорцев. Особенно же осторожны будете с Леви Коэном. Ни одной насмешки, Коди. Ни одного кривого слова в адрес мальчика, который пострадал от ваших действий. Вы поняли меня? Иначе вы вылетите и из Слизерина тоже. И на этом ваш путь в Хогвартсе закончится навсегда.

[Коди Эверенс]

Хорошо, что на нём мантия.
Хорошо, что эта мантия скрыла волну мурашек, стадом пробежавшихся по враз заледеневшей коже.
Очень, очень надеялся, что у Аурелиуса данный момент под контролем. Ну какой ещё дурак согласится быть старостой в новом, неожиданно созданном Доме с заранее дурной репутацией? И пусть Дом, может, окажется хорошим, вот только Шляпа возгласами на празднике впечатление испортила на много лет вперёд.
Его-то долг держит. И добрая душа. И обещание. И - совсем капельку - собственное упрямство.
— Ни в коем случае, сэр. Я в сторону Коэна даже смотреть не буду. И как только будет найден способ вернуть магию - беспрепятственно отдам, этот момент я тоже помню. - вполне честно заявил.
Способ ещё кооогдааа найдется. А Аурелиус пообещал научить пользоваться двойным резервом. И может, он поистине тщеславный, но больше мысли о самом наличие двойного резерва ему льстил факт прямого наставничества Темного.
Если все пройдет по плану, то сам Пятый Основатель будет учителем. Уф...
— Благодарю за согласие, сэр. Что... Теперь?
Тут появится Хель, Львёнок и Змея, и всей дружной компанией будут отвязывать от Гриффиндора?

[Северус Снейп]

Адресовал мальчику полный сомнения взгляд, но кивнул.
- Хорошо. Звучит хорошо. Надеюсь, что ваши действия не разойдутся со словами. Теперь...
Пояснил:
- Чтобы Слизерин принял вас не только как академический факультет, но и как ваш Дом, вам нужно пройти нечто вроде ритуала. Небольшого и несложного. Сначала огонь должен отпустить вас. А вода, затем, - принять. Сам момент перехода не слишком приятен - вы будете ощущать сильную слабость и холод. Но как только новый Дом вас примет, все снова вернется к норме. Я позову Хранителей.
И мысленно попросил явиться Львенка и Змею.

[Огненный Львенок]

Появился в кабинете вместе со Змеей, коротко кивнув директору.
- Приветствую. Мы знаем, зачем вы нас пригласили.
Улыбнулся привычно зубасто, прежде чем обратиться уже к мальчику.
- Я слышал твои слова, Коди Эверенс.
Подошел ближе, совсем так, как когда-то в Лабиринте.
- Твой путь к Огню сожжен. Отныне каждое пламя опалит тебя.
Разорвал связь Коди с Домом и исчез, оставляя его на Змею.