Кабинет директора приюта

[Maribel Jackson]

- Налить, - простонала Марибель, едва приоткрывая глаза. В голове шумело, соображать было тяжело, но она старалась не потерять сознание совсем. Он жив? Он погиб? Его схватили в плен?
Все, что было важно сейчас - Посланник. Ее ангел во плоти, изменивший ее жизнь и жизнь огромной страны. Тот, кто сделал из обычной маглорожденной волшебницы личность, кто научил ее ценить себя, кто показал ей ее настоящее место.
И кто так же осторожно всегда укладывал ее на диван.
Значит, жив? Он здесь, он сбежал из министерства, он пришел к ней!
Улыбка на лице появилась сама собой, пусть и слегка безумная, так что, когда мужчина подошел к ней со стаканом, Джексон протянула навстречу руки и обняла его за шею, пытаясь поцеловать.
Посланник был лучшим во всем. В том числе - в поцелуях.

[Tomeg Neikhl]

Подошел к столу, где стоял графин со стаканом. Быстро налил, немного расплескав на какие-то бумаги. Сейчас было не до этого, его время уходит. Вернулся к директору, протягивая стакан. Марибель поехала похоже. Её настолько расстроили известия? Или её ранили в самое сердце воспитанники, не оказавшиеся на местах своих работ и наказаний? Сам испытывал - ничего. Стало всё равно, кто во главе государства, и какой курс фунтов стерлингов к галлеону. Всё сжалось до одного, единственно важного в этом мире. И эта причина уже, должно быть, стоит у ворот приюта и не понимает, где Томэг. А Томэг не понимал, как вся эта невозможная и слабая женщина умудрилась его так крепко притянуть к себе и обнять. Лицо Марибель было слишком близко. Что она творит? Стакан с водой всё еще был в руке, плеснул Джексон в лицо, заодно и себя окатив холодной водой. Как-то много налил. Попросил.
- Мэм, придите в себя.
Попытался отстраниться от женщины. Черт дернул её возжелать нежности всякие. Предложил.
- Вам бы поспать, выглядите утомленной.

[Maribel Jackson]

Близко. Очень близко. Губ почти коснулись горячие губы, а она закрыла глаза, чтобы насладиться в полной мере касанием...
Которого не было.
А была вода в лицо, холод, который прогнал мечту, который вернул ее обратно в серость кабинета, в мрачные стены приюта, к человеку, которого она хотела сейчас видеть меньше всего на свете.
- Хейл, - поморщилась, приподнимаясь на диване и нащупывая в кармане на рукаве палочку. - Что вы здесь делаете? Как вы вообще посмели прикоснуться ко мне?!
От мысли о том, что этот бизон прикасался к ней, укладывал на диван, щупал, воспользовавшись ее беспомощным состоянием, начинало подташнивать. А она поверила! Поверила, поддалась фантазиям, что рядом был ее мужчина. И теперь...
Теперь чувствует себя использованной. Разве от этого чувства поможет избавиться сон?
Палочка в руках дрожала. Голос - тоже.
- Я вызову авроров. Вас посадят, Хейл. А пока - Crutio!
Ненавидеть мужчину было легко. Стоило только представить, что взрыв в министерстве - его рук дело, и подсознание помещало Нейхла туда же, в огонь. В жар, в гарь, где нечем дышать, где плавится кожа и не могут расправиться легкие. Где смерть приходит сразу от ожогов и от удушья. Где надзирателю, забывшему берега, самое место!

[Tomeg Neikhl]

Недоуменно посмотрел на Джексон. То есть она тут к нему лезла, а он опять виноват?! Ну вот и таких государство защищает. Хмуро ответил, делая шаг назад.
- Вам стало дурно и вы попросили отнести вас в кабинет. Без вашего желания я бы этого не делал, уверяю вас...мэм, - со вздохом посмотрел на вытянутую палочку и не трезво сидящую женщину. Она только что была в несознанке и пытается что? Стоял достаточно близко и, мысленно попросив прощения у мадам Джексон, поддался вперед, стараясь поймать и зафиксировать кисть руки и просто выбить палочку. Попросил, прежде чем услышал произнесенную формулу.
- Успокойтесь, я не ваш враг. Успокойтесь, леди Джексон.

[Лайв Хогвартс]

Надзиратель успешно перехватил руку начальницы, палочка была выбита и упала на пол, завершить пыточное заклинание у женщины не получилось.

[Maribel Jackson]

Пообещала, стараясь не показывать боль в сжатой кисти.
- Уволю. Сгною в Азкабане. Сожгу к дементорам, как ты, как такие как вы, как вы убили моего...
Сейчас она в этом не сомневалась. Достаточно было нашарить на груди кулон, распахнуть дверцу и увидеть вместо фотографии пепел. Почему она не проверила сразу? Почему давила в себе ощущение беды, связывая эту беду с Ригартом?
С Ригартом все было хорошо. Он - умный мальчик, он не станет влезать в неприятности. И только мысль о сыне как-то помогала держаться на поверхности. Помогала не плакать, когда рядом был чужой. Потому что железная Марибель Джексон не плачет никогда.
- Уходи, - попросила она почти мирно, сумев проглотить комок в горле. А потом потребовала громче, срываясь на крик. - Уходи, ну!
Дотянуться до палочки не получалось, зато до стоящего на тумбочке стакана - вполне. И этот стакан полетел прямо в голову надзирателю.

[Tomeg Neikhl]

Отпустил руку Джексон, похоже все-таки не рассчитал силу. Кисть покраснела. Посмотрел прямо, кивая.
- Как скажете, мэм.
А что ему остается? Из подполья знал пару человек, хотя работал там давно. То, что происходило в Министерстве сейчас, скорее всего, дело рук того самого подполья. Как-то заторможенно отошел, между делом поддевая палочку носком ботинка и помогая ей закатиться под диван. Голос Джексон отрезвил и вернул к реальности. Не стал ждать третьей просьбы и, судя по звону битого стекла за спиной, правильно сделал. Закрыл за собой дверь кабинета и побежал к воротам, отмечая в очередной раз пустые и тихие коридоры.

[Sybil Ward]

Экскурсия по приюту растянулась. Тут нечего было показывать, но убеждала себя, что они просто ждут Селвина. Точнее, неизвестных, которые должны пристать к мальчишке с расспросами. Они закинули удочку и надо было запастись терпением. В прежние времена они бы нагребли какого-нибудь второсортного фастфуда, сидели в засаде и изредка переговаривались о пустяках. В прежние времена...
Эти прежние времена снова хотели влезть в ее жизнь, и это не могло закончиться ничем хорошим. Потому что она уже не прежняя. И потому что это на службе можно было искренне полагать, что у них ничего серьезного. Просто двое взрослых людей и их потребности, на которые у них нет времени, как у гражданских.Даже когда однажды к МакТавишу в Кабаньей подкатила какая-то блондинка, это ее ничуть не задело. Ей было плевать, с кем он там еще спит или не спит. А ему, наверняка, было все равно, если бы она иногда находила ему замену. Это не был какой-нибудь роман и уж тем более отношения. А после того, как Лютер ее слил... да, без сомнения, она легко вычеркнула его из своей жизни. Теперь он был пустым местом, предателем.
И только в тот ужасный первый год без значка она узнала, что, оказывается, постоянно конструирует мысленные диалоги с напарником. Сначала она просто доказывала ему, какая же он свинья. И это было еще нормально. Потом она "выговорилась" и стала просто рассказывать ему всякий бред - как прошел ее день, как она запуталась, как ей тошно, как ей невозможно плохо без службы. И это было кошмарно. Единственный человек, с которым ей хотелось говорить и делиться, был именно МакТавиш. От этого тоже можно было двинуться. Как она, вероятно, и сделала, когда однажды вечером обнаружила себя перед домом Лютера. Нет, это было не такое же, как с Ноттом. Просто в тот вечер ей захотелось наплевать на гордость, на справедливость, на все. Просто сорваться, прийти, что-то сказать. Что?
Так она тогда и простояла почти пол часа, наблюдая за светившимися окнами. Безумие отступило, она взяла себя в руки и убралась. А потом был приют - работа, которая стала ее спасением. Она научилась не вспоминать его, научилась быть отдельной полноценной единицей, которой никто не нужен.
И вот он явился. А она все еще не могла решить, то ли двинуть его, то ли... Все решилось не самой умной мыслью - захотелось доказать ему, что он для нее такое же пустое место, как и она для него. Он заехал в их придорожную глушь погостить и забудет на следующий день, почему же она не может сделать так же? Одна ночь воспоминаний ничего не значит. Куда больше будет значить утро, когда она просто выпроводит его за ворота и будет втайне надеяться, что он почувствует себя использованным.
Нейхл мог сам присмотреть за беднокровками на ужине, она исчерпала лимит сверхурочных на год вперед. Радио в ее комнате давно сломалось, а руки починить у нее не доходили.
Утро началось тишиной, разложенным диваном и взглядом в потолок. Ох, и дура ты, Билли! Вот что ей нужно было написать у себя на стеле вместо цитаты Посланника.
Она просто ждала, когда раздастся противный звон будильника и можно будет толкнуть локтем МакТавиша, чтобы проваливал из ее комнаты. Но вместо будильника появилась кухарка.
- Твою ж.... - вскочила, на ходу заматываясь в простынь, которую сдернула с бывшего напарника. Хорошо, что ей давно уже плевать на слухи о своей личной жизни.
Казалось, это не в министерстве вчера раздался взрыв, а прямо сейчас что-то громко ухнуло в ее голове. И никому не положено было знать, что она снова чувствовала за спиной крылья. Это война! Никто, черт возьми, не верил, но это война!
Наскоро оделась, схватила палочку.
- Через десять минут, - бросила Лютеру и вылетела за дверь.

Через десять минут она была у кабинета Джексон, полагая, что той тоже не окажется на месте.
- Мэм, - ворвалась без всякого стука. - Восемь беднокровок пропало. Нейхла нет.

[Maribel Jackson]

А мэм отрубилась на диване после пережитого стресса. Ей было все равно, что помнется мантия и прическа, ято она не явится на ужин и не произнесет речь на вечерней поверке.
О какой вообще речи можно думать, когда жизнь страны закончилась? Не Азкабан взорвали с бесполезными беднокровками, а цвет страны, самых умных, сильных, прекрасных людей, во главе которых стоял ее Посланник!
Кому она теперь будет внушать о незыблемости мира? О том, что их страна в надежных руках и будет только расцветать и крепнуть?
Поэтому и утром вставать Марибель не хотела. Некуда было идти, не к кому спешить, не для кого стараться быть лучшей и делать лучшим все, за что возьмется. Неудивительно, что Ворд застала ее с бутылкой огневиски, которое с утра не полагается пить не то, что дамам, но и самым заправским алкоголикам.
Кивнула.
- Ушел. Ушел, гад. Воспользовался и ушел.
Женщина нашла взглядом осколки стакана на полу и ткнула в них пальцем.
- И стакан разбил. Любимый.
Кажется, судьба беднокровок не волновала ее сейчас никак. А вот зазвеневшее зеркало волновало!
Может, крошка Ри поможет ей прийти в себя? Он, наверное, тоже слышал про взрыв?
Открыла крышку, проворковав в зеркало.
- Да, малыш. Что случилось?
Хоть зеркало и принадлежало Муру, сам Мур ей никогда не звонил. Он сразу передавал артефакт сыну, так что услышать кого-то другого Джексон не ожидала.

[Sybil Ward]

Перевела взгляд с бутылки на помятую мантию начальницы, испытывая самые противоречивые чувства. Нейхл щелкнул по носу эту диснеевскую принцессу? Трудно было не позлорадствовать. Хоть немного. С другой стороны, Джексон была теткой не самой боевой, если не считать ее гонор. Если Нейхл применил силу, шансов у той было ноль.
- Мы с этим разберемся, мэм.
Помедлила секунду, прикидывая, не отобрать ли у Джексон бутылку? Сейчас она была тоже нужна. Не здесь, конечно. Приют сейчас вообще был не особенно важен - им нужно было спасать Британию. И принцесса могла быть полезна, если бы не раскисла. Так что оставалось только посомневаться, тратить ли и так потерянное время на ее приведение в чувство, или мчаться сломя голову с МакТавишем спасать мир.
Крылья за спиной требовали неба и боя, а не вот это вот все.
- Я загнала оставшихся в карцер и заперла, мэм. Отправляюсь к Министерству.
Не стала отпрашиваться. И не только потому, что Джексон была пьяна. Сейчас бы никто не смог остановить ее. К черту все и всех!
- Чары на воротах поправлю, чужаки сюда не войдут, вы будете в безопасности. Как только все хоть немного стабилизируется, я... мы пришлем к вам кого-то.
Не дожидаясь ответа развернулась и поспешила выйти.

[John Doe]

*диалог через связное зеркало*
Слегка растерялся. Нет, утомленный и отчасти мятый внешний вид Джексон был вполне объясним - вся страна в трауре, такое горе... Он и сам-то после ночи в клетке был не в лучшей форме. Но даже в своей не лучшей форме он совершенно никак не походил на Ригарта Уиллоу!
Кажется, на Ригарта вообще теперь никто не будет хотеть походить. Если мальчик и вправду взорвал Министерство или как-то причастен к теракту, он, пожалуй, станет самым ненавидимым человеком в новейшей истории. Возможно, даже более ненавидимым, чем сам тот-кого-давно-уже-иначе-как-склизким-носком-не-называют.
Марибель было искренне жаль. Родить ребенка, вложить столько сил в его воспитание - правильное воспитание! - а потом порченые гены все равно берут верх и... все. Психопат. Массовый убийца.
- Джон Доу, мэм - повторил терпеливо - преподаватель Превосходства Магглорожденных в Хогвартсе и временный заместитель директора Мура. Ригарт Уиллоу воспользовался громкоговорителем, чтобы на всю школу призвать всех... в ком есть бедная кровь, следовать за ним на Слизерин. Затем я нашел его в зверинце вместе с неизвестным магглом. Мистер Уиллоу дал понять, что этот маггл - его...
Замялся, не зная, как это правильно сформулировать. Правильно и как-то мягко, что ли. Хотя видит Посланник, это прегрешение было самым незначительным в списке предполагаемых преступлений Уиллоу!
- ... объект романтического интереса. Они целовались. Я пытался уговорить Ригарта пойти со мной к директору для беседы. В ответ на это Ригарт напал на меня и сбежал с тем магглом. Директор Мур считает, что Ригарт может быть причастен ко взрыву в Министерстве, поэтому очень важно, мэм... если вам станет известно местонахождение мальчика - скажите мне сразу. Я бы хотел поговорить с ним до того, как это сделают авроры. Я все еще надеюсь, что директор Мур ошибается.

[Maribel Jackson]

Образ Ригарта поплыл перед глазами, и вместо сына в зеркале оказался какой-то лопоухий страшила.
- Ри? Где Ри?
Уход Ворд она при всем этом не заметила, пропустив мимо ушей и ее слова про карцер, и про ворота с безопасностью. Какая теперь, к волдеморту, безопасность? Не исключено, что сегодня рухнет заслон Азкабана, выпустив на свободу зло. А потом зло придет за своими детьми, и никакие ворота не смогут их удержать.
Страшила никуда не делся. Только представился. И имя мистера Доу она, кажется, помнила. Даже через огневиски - сын рассказывал, что с этим преподавателем у него были неплохие отношения.
Джексон попыталась выдавить улыбку.
- Да, мистер Доу. У мистера Уиллоу неприятно...
Договорить женщина не успела, потому что уже осознала весь масштаб неприятностей, в которые они попали.
И сразу протрезвела.
- Вы уверены? Может, это был не Ригарт? Здесь, в приюте, есть очень похожий на него беднокровка. Ронан Руквуд. Он сбежал вчера. Он... Он мог добраться как-то до Хогвартса и организовать... Вот это все.
В том, что Руквуд был среди сбежавших, Марибель даже не сомневалась. Как же удачно, что у сына есть близнец! Но попросила на всякий случай.
- Как выглядел тот маггл? Вы можете описать?

[John Doe]

Развел руками терпеливо.
- Этого я и не знаю, мэм. На занятия мальчик не пришел, в спальне его нет - это он уже успел проверить - в Большом Зале его не видели. Я не знаю, где он, и это меня тоже очень беспокоит. Он не выходил на связь с вами?
Замолчал, пытаясь осознать не вполне понятную информацию. Приют? О приюте Доу ничего не знал. Но, кажется, побег беднокровки - все равно откуда - был плохой новостью.
- Боюсь, я уверен, мэм - ответил мягко - я бы отличил другого мальчика от своего лучшего студента. Да и говорил Ригарт как... Ригарт, а не как беднокровка. Вдохновенно рассказывал мне о том, что мы должны идти на сближение с магглами, цитировал Посланника. Маггл...
Задумался на минуту, но кивнул.
- Он был похож на девочку. Я сразу и принял его за девчонку. Светлые, длинные волосы, лицо... сейчас, когда я об этом думаю... пожалуй, он чем-то напоминал Ригарта. Слегка.

[Maribel Jackson]

Марибель выругалась. Длинно, изящно и ветвисто, как ругаются не только авроры, но и люди, побывавшие на горящих баррикадах, вытаскивавшие оттуда друзей и знающие, что крепкие слова работают быстрее и эффективнее, чем слова добрые.
По описанию Доу светловолосым магглом был Ронан Руквуд.
А лучшим студентом Доу... ее мальчик. Ее Ригарт. Который больше ее Ригартом не был, а был Ригартом Руквудом.
Зеркальце выпало из пальцев побледневшей до синевы женщины.
- Но как? Я же его... Я же его люблю. Я с ним шестнадцать лет. У него же все было, все! А он меня... На кого? На того, кого два дня назад во сне увидел?
Джексон не могла понять сына. Она не сделала Ригарту ничего дурного. Она не била его, она не оставляла его без еды, она не воспитывала его так, как воспитывают своих детей бессердечные беднокровки. Мальчик рос в заботе, в любви, в теплой и домашней атмосфере, в полной семье. А что у отца и матери есть еще связи на стороне - об этом малышу знать не следовало.
Марибель не убивала Руквудов. Марибель не разлучала братьев. Она даже не знала, из какой именно семьи был тот славный пупс, которого ей предложили усыновить. Разве Ригарт считает, что ему было бы лучше расти в приюте? Разве не рад он, что смог избежать судьбы - такой, какая выпала всем беднокровкам?
Сконцентрировать взгляд на Доу долго не получалось - мешали слезы.
Так что только пробормотала.
- Нет. Он мне...
Ответ прервала сова. Поймала письмо и разорвала дрожащими руками, чтобы тихо застонать.
Все так и было. Ее Крошка Ри сбежал с беднокровками. Искать себя - как это нормально в шестнадцать лет!
Нормально, конечно, если ты не сын Марибель Джексон и не нашел себя сразу после рождения. Какие, ну какие тут могут быть сомнения?

Доу оказался забыт. Зеркало на столе тоже. Джексон торопливо расстегнула браслет, написала короткую записку и отдала ее все той же сове. Пусть отнесет Ригарту. Пусть мальчик будет под защитой. Что бы он ни натворил, мама любит его. И теперь, когда сын в опасности, защита ему будет особенно важна.
А дальше оставалось вытащить из стола револьвер, приставить к виску и нажать на курок.
Ее мир умер. Умер вместе с Посланником. Вместе с взорванным министерством. Вместе с предавшим ее сыном.
И ей оставаться жить в мертвом мире не было никакой необходимости.