Гостиная учительской

[Лайв Хогвартс]

Портал в прошлое

[Фенелла Селвин]

Ей самой пятнадцать уже исполнилось. И она почти уже успела убедиться в том, что она не могла быть той девочкой, но...
Но логика подсказывала, что ее день рождения, - тот, что был в один день с Робом, - тоже вполне мог быть и, скорее всего, был ложью. Как и вся ее прошлая жизнь.
- Мне жаль, сэр, - повторила тихо. Она не знала, зачем Нортону могли понадобиться ее сожаления, но понятно было, что ему тяжело об этом обо всем вспоминать.
Кивнула в ответ на вопрос. Достала остаток зелья из-за пазухи, пытаясь не вспоминать, что получила его от Нильса.
От Нильса, который тоже, кажется, был теперь частью ее прошлой лживой жизни.
С ее точки зрения эксперимент Нортона ничего не доказал бы. С матерью обычно все понятно, а вот с отцом...
Нортон мог искренне считать себя отцом того погибшего младенца, но по факту был ли он отцом - кто мог знать это, кроме матери?
Тем не менее, спорить Фенелла не стала. Преподаватель помогал ей, и ей следовало быть благодарной.
Так что она тоже вырвала у себя волосок, бесцеремонно достала из буфета чашку, из которой преподаватели обычно пили чай, налила в чашку зелье и положила оба волоска туда. Не то, чтобы она верила в сколько-нибудь интересный результат, но Нортону, безусловно, сначала важно было получить ответ на тот вопрос, который беспокоил его. А потом он, наверное, поможет ей с МакМилланами?
Или не поможет.

[Лайв Хогвартс]

Зелье изменило цвет, подтверждая, что волосы принадлежат родственникам.

[Ричард Нортон]

Ему тоже было жаль. Теперь, когда он смотрел на меняющее цвет зелье, он понимал это особенно отчетливо.
Макмилланы были против их союза. Гленна была слишком хороша для него. Ее ждало высокое общество, балы, приемы, партия из священных семей магического общества, а они просто сбежали и позволили себе быть счастливыми без правил, условностей и желаний их родителей.
Добрачную связь еще можно было бы как-то скрыть, не случись того промаха с Веритасерумом, но скрыть беременность волшебницы, не вышедшей замуж, было невозможно. Еще сложнее скрыть рождение бастарда: даже если бы они успели заключить брак, их дочь не считалась бы законнорожденной.
Дочь.
Это слово странно каталось на языке и не вязалось с белобрысым подростком с Хаффлпаффа. Мелкая Селвин была занозой, язвой, будущей пожирательницей, но никак не дочерью. Не его дочерью. И об этом, наверное, ей нужно было сказать.
Ей нужно было сказать, что ее мать жива, но находится в странном состоянии. Ей нужно было рассказать, что все случившееся с Гленной и с ней самой - и в этом уже не было сомнений - было подстроено старшими Макмилланами. Даже Веритасерум теперь не казался просто шуткой среди своих: кому-то требовалось рассорить его с невестой.
Ей нужно было объяснить, что он не умеет быть отцом, что он планировал совсем других детей: маленьких и от Дженни. И не раньше, чем через год. Но вместо этого он только сделал шаг вперед и коснулся ладонью ее подбородка, заглядывая в глаза.
- Линдсэй. Тебя должны были звать так.

[Фенелла Селвин]

Зелье не должно было изменить цвет. Фенелла это прекрасно понимала. Что у нее могло быть общее с Нортоном? С террористом номер два, грозой девочек Хогвартса, хамом и грубияном, да к тому же еще и, вероятно, растлителем? Ничего. Ничего, кроме общей крови.
Она смотрела сначала равнодушно, относясь к этому, как к формальности, которую нужно выполнить, чтобы раздобыть информацию. Потом - ошеломленно. Потом - мысленно умоляла зелье остановиться, перестать, не делать этого с ней!
У нее не было особенной надежды на приличных, достойных родителей. Еще меньше - надежды на любящих, теплых родителей, которые сказали бы, что очень долго искали ее и выплакали все глаза. Которые обняли бы ее при встрече и никогда больше не отпустили бы. Которые помогли бы ей с ее проблемой и вернули бы ей Нильса, не отняв при этом Роба.
Но Нортон?!
Пробормотала себе под нос:
- Не может быть!
Встретилась взглядом с преподавателем. Он что, не удивлен? Он не будет недоверчиво уточнять у нее, где она взяла это зелье и не подстроила ли все? Да Мерлина ради, она же могла любую подделку притащить, чтобы чтобы тянуть из него деньги, например, или что там тянут из родителей взрослые внезапно нашедшиеся дети!
Попыталась превентивно отвести от себя эти подозрения:
- Зелье мне дал... друг, который взял его у профессора Снейпа, сэр. Вы можете попросить у профессора Снейпа еще один фла...
Осеклась. Вздрогнула от прикосновения - она еще помнила, как он зажал ее в углу тогда, в самом начале ее обучения. Но нашла в себе волю не отступить назад и взгляда не отводить.
А Нортон обрушил на нее имя. Такое странное. Такое чужое. Так непохожее на нее. Почему Линдсэй?
- Линдсэй, - повторила тихо, словно пытаясь распробовать его. Примерить к себе. Почувствовать хоть какую-то связь с этим чужим именем и чужим человеком, которому она совершенно точно не нужна.
Зачем? У него молодая жена. Он счастлив и доволен жизнью. Зачем ему взрослая дочь с ворохом проблем?
- Оно показало, что мы с Робом не родственники. Зелье, - она все еще пыталась убедить его в том, что она - не мошенница. Не пришла его разыгрывать.
- Почему вы не женились на ней, сэр? На моей матери.
Наверное, это был слишком прямой вопрос. И она тут же пожалела, что задала его. Но прояснить это было необходимо. Разве не с этого начались, в сущности, все ее проблемы? Разве избавились бы от нее так легко, не будь она бастардом?

[Ричард Нортон]

Он не собирался ничего уточнять, потому что девочка пришла к нему не в поисках отца. Девочка пришла к нему в поисках матери и дала совершенно точную и конкретную информацию, информацию о Макмилланах. Кто и зачем мог заинтересоваться этой семьей, где имя Гленны стерто если не с гобеленов, то из памяти ее родных? У кого мог быть хоть какой-то интерес раскопать правду, похороненную в семейном склепе пятнадцать лет назад? Только у того, кто не врет.
Кто принес настоящее зелье, дал настоящий волос и задает вопрос, важный для него лично.
Слабо улыбнулся, когда девочка повторила имя. Красивое, гордое имя, так не похожее на простецкую Фенеллу!
- Гленна хотела, чтобы у тебя было шотландское имя. Как у нее самой. Как у...
Об остальных МакМилланах упоминать не стал. У девочки не было бабушки и дедушки. У девочки не было дяди. У девочки не было никого. Даже отца и матери. Нужны ли они ей вообще? И зачем она задает такие вопросы?
- Мы собирались. Но в день нашего бракосочетания Гленне сказали, что ее дочь умерла. И она... не смогла смириться с этой новостью. И до алтаря не дошла.
Подробности Линди были не нужны. Скала, тяжелая травма, неудачный ритуал, отказ родителей, башня и его попытки жить ради той, которая толком уже и не живет сама - это не те знания, которые нужны ребенку, чей мир пошатнулся. А может - разрушился.
Так что сосредоточился на главном.
- Она жива, но все еще не слишком здорова. Она ничего не помнит. Я не знаю, захочешь ли ты с ней знакомиться. И...
Он не привык задавать такие вопросы. Он привык действовать, принимать решения самостоятельно, не интересуясь чужим мнением. Он не умел просить. Но сейчас иначе было нельзя. Линди казалась хрупким цветком, к которому страшно было прикоснуться его грубыми и неловкими ладонями.
- Я могу тебя обнять?

[Фенелла Селвин]

Попыталась улыбнуться и сама. Ей всегда казалось, что у нее и было шотландское имя. Имя, которым очень гордилась мать, не бывшая в действительности ее матерью. Имя, которое она дала своей мертвой дочери и так и не смогла смириться с тем, что его носит приемная... даже не дочь, а запасная деталь для Роба.
Фенелла ни за что бы не променяла это имя на Линдсэй, если бы ей просто нужно было выбирать между двумя. Но в ее жизни ничего не было просто. Имя погибшей дочери Селвинов ощущалось теперь будто наряд с чужого плеча. Почти не ношеный, но практически украденный. Пожалуй, сменить имя на то, которым хотела назвать ее настоящая мать, было бы неплохо.
- Красивое, - слукавила. Нортону уж точно нельзя было сказать, что это имя ей не нравится.
А потом информация начала сыпаться на нее, будто из какого-то сломанного рога изобилия. Опять!
Она едва успевала реагировать.
- О... Мне очень, очень жаль, сэр. Но... Простите, что я спрашиваю это... Моя мать...
Поправилась.
- Моя приемная мать всегда говорила, что девушка даже за руки с мужчиной может впервые подержаться после свадьбы. Допустим, она немного преувеличивала, но дети... Детей ведь обычно заводят потом? И... Кто сказал моей матери, что я умерла?
На этот вопрос у нее, пожалуй, у самой был ответ.
- Роули, - ответила сама себе и Нортону тоже сообщила.
- Торфинн Роули. Это он похитил меня и продал Селвинам. Должно быть, он организовал и какой-то подлог или иллюзию, чтобы меня считали мертвой.
Считали - и не особенно искали. Бастард - это позор. Особенно для чистокровной девушки, которой была Гленна МакМиллан. Если ее бедная мать повредилась в уме...
- Она в Мунго? - спросила тихо и без всякого сомнения продолжила:
- Я хотела бы. Если можно. Я хотела бы увидеть ее. Пусть даже она меня не вспомнит. Вы думаете, ей нельзя... сказать, что я нашлась? Ей не станет от этого лучше? Или она даже не помнит, что я... была?
Вопрос заставил ее замяться буквально на мгновение. Нортон не перестал быть Нортоном. Нортон не стал внезапно ее настоящим отцом - это только в бульварных романах, которые так любила Мораг, и тайком таскала с маминого ночного столика Фенелла, найденные дети тут же бросаются родителям на грудь, а потом все рыдают. И, разумеется, оказывается, что найденные родители сказочно богаты и родовиты, детям причитается огромное наследство, и все их проблемы вроде невозможности жениться на богатой графине - или наоборот, выйти замуж за графа - тут же оказываются решены.
Они не были внутри бульварного романа.
Но Нортон спрашивал, во-первых. Спрашивал, а не навязывал, принуждал и решал за нее. Что было удивительно само по себе - не только для Нортона, но вообще для любого взрослого в ее жизни.
Во-вторых, Фенелла чувствовала себя виноватой перед ним. Она распускала о нем гнусные сплетни. Она отказала ему в лечении год назад. Стала бы она делать это все, если бы знала... Нет, не что он - ее отец, а через что он прошел? Лишился семьи в один момент, потеряв и дочь, и невесту. Неудивительно, что он стал... таким, в общем. Разве она могла его осуждать? Разве могла она ему не сочувствовать?
Так что она кивнула и сама потянулась навстречу, пытаясь неловко обнять этого все еще такого чужого, но, кажется, очень несчастного человека.
Впрочем, несчастным он был до сих пор. А теперь ведь у него все хорошо? Он женился второй раз, наверное, у него скоро будут дети с молодой женой. Не испортит ли она, Фенелла, ему теперь жизнь самим фактом своего существования? Причем уже во второй раз!

[Ричард Нортон]

Подтвердил, улыбаясь чуть смелее.
- Красивое.
Линдсэй Нортон - когда-то ему нравилось катать это имя на языке, проверяя, как оно звучит в разных интонациях. Как его можно с нежностью шептать или грозно произносить, призывая наследницу славного, но бесполезного рода, идти уже обедать. Но сейчас обратиться к девочке перед ним так, назвать ее покрывшимся пылью именем, было сложно. И снова пришлось идти новым для него путем.
- Как мне к тебе обращаться? Если ты уже знаешь, что ты не Фенелла Селвин... Какое имя ты носишь сейчас или...
Замер на мгновение, чтобы сделать глубокий вдох.
- Или хотела бы носить? Я готов признать тебя своей дочерью...
И развестись с Дженни прямо перед свадьбой...
- Но я попросил бы у тебя несколько дней на то, чтобы... подготовить к этой новости мою невесту. Будет правильно, если она узнает обо всем от меня, а не от тебя, от мистера Селвина или Роули.
Линди была забавной. Особенно забавной потому, что вся школа видела, как она ходит за ручку со слизеринцем со своего курса. Как они смотрят друг на друга, как он розовеет, когда Роули отпускает скабрезные шуточки... Двойная мораль: устои семьи против пубертета. Но он, к счастью, от устоев был далек, поэтому и ответить мог честно.
- Нам с Гленной было шестнадцать, когда мы стали парой. Рано? Возможно. Но меня не принимала ее семья. Макмилланы - старший род, один из двадцати восьми. Мы прекрасно понимали, что ждать одобрения можем бесконечно, но все равно его не получим. А время идет. Наши чувства никуда не исчезают. Мы любим друг друга. И мы хотим жить здесь и сейчас.
Поправился с горечью.
- Хотели. Ты ведь сейчас примерно в том же возрасте. Разве ты еще не держалась за ручки с симпатичным мальчиком, наплевав на все слова приемной матери? Тебе тоже хочется жить. Тоже хочется любить. Сейчас, а не после свадьбы, которую иногда... еще лет пять после помолвки ждать придется! А дети... Мы надеялись, что ребенок будет нашим козырем. Что у Макмилланов не останется иного выбора: только одобрить наш брак. Кто мог подумать, что они... Что они найдут другой выход.
Осторожно притянул девочку к себе, выдохнув ей в волосы.
- Лин.
Как-то так же теряется человек, сорвавший куш в волшебном лотто. Только что у тебя не было ничего, а сейчас - миллион галлеонов, но что с ним делать? Как его защитить от слетающихся драконов? И не пора ли оторвать голову Роули, который гулял за ручку с его дочерью до свадьбы?
Признался, не отпуская ее от себя: так было легче говорить о самом сложно.
- Гленне сказала ее мать. Я не знаю, похитил тебя Роули или ему тебя просто отдали, велев спрятать понадежнее. А что может быть надежнее чужого рода? Ты ведь пропала с наших гобеленов. Поэтому - и не искали.
Отпустил Линди и велел эльфу притащить какао с бутербродами. Диван уже был отправлен в его дом, поэтому накрыть перекус пришлось прямо на полу.
- Вино тебе еще рано, единорожье молоко уже поздно, так что остановимся на какао. Гленна не в Мунго, она живет неподалеку от меня. Но не помнит, кто я, что нас связывало, кто она такая... У нее сохранились бытовые навыки, ее хобби, какие-то знания о магии и магическом мире, но личная память утеряна. Я потом тебе расскажу, как так получилось, пока... Пока просто прими к сведению, что выглядит она скорее как твоя бабушка, чем мама. Но если ты хочешь встретиться...
Последние слова были словно прыжок в ледяную воду.
- Я устрою вашу встречу.

[Фенелла Селвин]

Это был сложный вопрос. Сложный даже для нее самой. Как к ней обращаться? Как ей самой к себе обращаться?
- Я пока... Пока просто стараюсь избегать любого имени, сэр. Мой брат...
Поправилась с горечью:
- Роб. Роб называет меня "Нелли". Он всегда меня так называл. Но я могу попытаться привыкнуть к Линдсэй. Фенелла - это чужое имя. Имя девочки, которая очень давно умерла. Я узнала об этом совсем недавно обо всем. И... Пока я, наверное, просто пытаюсь собрать информацию, которую мне еще предстоит осознать. Мозг не справляется со всем сразу.
Нервно ковыркнула ковер носком туфли.
- Я не хочу ломать вам жизнь, сэр. Я же понимаю... Вы женитесь, у вас все, наконец, хорошо. Вы как никто заслужили, чтобы у вас все было хорошо. Уверена, последнее, что нужно будущей мисссис Нортон - это дочь супруга от первого брака, введенная в род. Но...
Нет, она была не в том положении, чтобы отказываться от щедрых подарков. Не в том положении, чтобы великодушничать.
- Но если вы увидите какую-то возможность сделать это так, чтобы... это не навредило вашим отношениям с невестой... Я была бы благодарна, сэр. Вряд ли меня примут МакМилланы, не так ли? А оставаться Селвин мне нельзя. Я должна...
Почему ей так трудно давалась эта фраза?
- Должна буду выйти за Роба, когда достигну совершеннолетия. Так что это совершенно не срочный вопрос и, может быть, ваша будущая супруга успеет смириться со мной до тех пор? Мне не нужно приданого или чего-то такого. Роб возьмет меня и так.
Возьмет. У него нет выбора. Он должен был бы взять ее замуж, даже если она была бы хромой, кривой и с характером таким скверным, что от одного ее взгляда вяли бы цветы.
Медленно кивнула. Эти объяснения были ей вполне понятны. Разве она сама не готова была уже понести ребенка Роули, если бы это спасло того от смерти? Так чем хуже - завести ребенка, чтобы спасти свою любовь?
Обнимашки были все еще странными, но теплыми и, наверное, очень ей нужными. Кто в последний раз из взрослых обнимал ее вот так? Мадам Селвин - когда отправила ее убивать Нильса. И то - по ее, фенеллиному, настоянию. Так себе воспоминание и так себе опыт.
И какао тоже соответствовало моменту. Печальному моменту, потому что мамы у нее - Фенелла уже это понимала - видимо, никогда не будет.
- Я все равно должна ее увидеть, - качнула головой, - Пусть она не узнает меня, пусть не помнит. Если это не очень сложно, я бы хотела, да.

[Ричард Нортон]

Линдсэй, конечно, тоже было именем умершей девочки, так что в этом плане для бывшей Мелвин ничего не поменялось. Предложил тихо, перебирая в пальцах мягкие светлые пряди.
- Лин. Я буду звать тебя Лин наедине, чтобы тебе было проще привыкнуть к своему имени. А что нужно миссис Нортон...
Хмыкнув, представив реакцию невесты на "Дорогая, у меня, оказывается, есть дочь от Гленны. Это - Фенелла Селвин, твоя любимая ученица!" Кого Дженни убьет первым, его или девочку? Пожалуй, только этот фактор оставался неизвестным.
А потом девочка заговорила о странном, и у него от возмущения зачесались кулаки.
- Какой замуж? За какого Роба? С чего вдруг должна? Моя дочь сама выберет себе жениха лет через двадцать, когда сделает карьеру и займет место министра магии. Ну ладно, можно через десять - с карьерой поможем.
А потом отпустил девочку, чтобы протянуть ей кружку и прямо спросить.
- Что у тебя случилось? Почему ты вдруг начала искать родных и вообще заподозрила, что ты не Селвин?

[Фенелла Селвин]

Нортон трогал ее волосы, и Фенелле-Лин было от этого неловко и странно. Но, кажется, не опасно? Она могла понять, что если он ее успел похоронить, а теперь - нашел, ему хочется прикасаться к ней как-то, чтобы удостовериться в том, что ему это не снится все.
В любом случае, "Лин" нравилось ей больше, чем странноватое "Линдсэй". Так что она благодарно улыбнулась и озвучила вслух:
- Мне нравится Лин. Спасибо, сэр.
Может быть, благодарность была тут не очень уместной, но она не знала, как еще отреагировать.
Нортон не договорил свою следующую фразу, вынуждая ее гадать, что он имел в виду. "Что нужно миссис Нортон, решаю я сам?". Да, пожалуй, ему подошло бы. Или "Что нужно миссис Нортон, не имеет никакого значения?". Тоже звучало вполне в его характере.
В любом случае, сосредоточиться на проблемах миссис Нортон ей мешала ее собственная проблема. О которой она, по крайней мере, могла теперь говорить не всхлипывая. Не спокойно, нет. Но без позорных слез.
- Вы очень добры, сэр. Но какой из меня министр магии? Вы же сами понимаете, что...
Набрала побольше воздуху в грудь.
- Роб. Мой... как я думала, брат-близнец. Он умрет, когда ему исполнится семнадцать, сэр. И единственный способ это предотвратить - выйти за него замуж. Мне. Не кому попало. Потому что меня Селвины не по доброте душевной в семью взяли и в род ввели. Роб... Он был обречен, я так понимаю. Болен или что-то такое. И тогда Роба запитали энергией от Хогвартса, зачем-то пропустив эту энергию через меня. Я не знаю, зачем я нужна в этой странной схеме, но - нужна. Может, как фильтр, может, - как распределитель, чтобы Роба не распополамило потоком. И работать эта схема будет только до совершеннолетия Роба. Как я теперь понимаю, он, вероятно, чуть старше меня.
Отхлебнула из кружки.
- Там было много всего. Роб узнал об этом всем... ну... с Хогвартсом. Тогда мы еще думали, что мы - брат и сестра. Пошли в больницу, поговорили с колдомедиком. Он нам и сказал, что мы - вовсе не сиблинги, и что нам нужно пожениться. И показал зельем родства, что мы - не родственники. Ну а дальше уже и подтверждения нашлись, и мадам Селвин призналась. Предлагала мне...
Болезненно поморщилась.
- ... денег. Чтобы я не понимала шум.
Заверила, спохватившись:
- Я не жду, что вы будете решать мои проблемы, сэр. Не подумайте этого, пожалуйста. Тем более, что тут и решать особенно нечего - я уже практически смирилась.
Тут она лукавила. Смириться у нее никак не получалось, а от мыслей о Нильсе все еще хотелось выть. Но не вываливать же ей свои проблемы с Нильсом тоже на едва-едва найденного отца? Особенно - отца, который Нортон!

[Ричард Нортон]

Поморщился от этого странного обращения. Сэр? Ну какой он сэр? Сколько его бесила этим Брентон, не способная отойти от отношений учитель-студентка? Неужели и от собственной дочери он будет слышать те же три дурацкие буквы?
- Лин...
Заговорил и замолк. Что он должен ей сейчас сказать? Дорогая, называй меня, пожалуйста, папой?
- Может быть, ты могла бы обращаться ко мне по имени? Я знаю, что это странно и непривычно, но сейчас мы не в позиции ученица и учитель. Ричард. Меня зовут Ричард, Лин.
Историю ребенка выслушал, не морщась. Выйти замуж за человека, которого всю жизнь считала братом, когда где-то рядом есть пацан, по которому она сохнет. Дурацкий пацан, неприятный пацан, но, по крайней мере, он с ее дочерью не ходил на один горшок в малолетстве. И эти непонятные потоки, фильтрация, энергия Хогвартса...
- Какой гад сделал тебя донором? Знаешь что, мы начнем с Роули. Ты сказала, что это он тебя выкрал? Значит, организуем сначала хороший качественный допрос с эффектом присутствия. Ты знала, что под империо люди могут выложить все нужные фрагменты в Омут памяти? И никаких мучений с веритасерумом: ты просто смотришь все и отмечаешь сам нужные детали. Присутствовать не предлагаю, посмотрю сначала сам: Роули у нас в камере отдыхает. Может, придумаем, как привязать твоего братца напрямую к Хогвартсу. Будет на всю жизнь завхозом, зато - живой.

[Фенелла Селвин]

Опустила взгляд. "Ричард"? Вот этот страшный человек, которого она опасалась и о котором предупреждала новичков, - Ричард? Как странно!
- Мне... Мне нужно время, - пробормотала, извинительно улыбаясь. Удивительно, конечно, что время не было нужно самому Нортону! Он ведь еще полчаса назад считал своего ребенка мертвым! А теперь вот...
- В моей жизни очень многое и очень быстро поменялось, понимаете? Еще неделю назад я была уверена, что я - Селвин, а вы - простите, пожалуйста, - террорист номер два. Я отвергла Гриффиндор, хотя Львенок звал меня, потому что как Селвин может быть на Гриффиндоре, факультете, где террористов взращивают.
Добавила зачем-то покаянно:
- А еще я отказалась вас лечить год назад. Вы не помните, вы были не в сознании уже на тот момент. И... распускала о вас слухи. Я бы не делала всего этого, если бы знала, что вы - мой отец, но лучше это моих поступки не делает по отношению к вам.
Поправила дядьку мягко:
- Я не донор. Я... что-то вроде... пластыря, который наклеивают на ногу, чтобы ее не натирал сапог. Это сделал Роули, да. И я буду только рада, если этот гад сгниет в камере пять раз подряд. Роули шантажировал мою сем...
Вздохнула. Ну вот, опять.
- ... Селвинов, то есть, пытался заставить меня убить Нильса. Он - причина всех моих бед, а теперь выходит, что и... ваших тоже, да? Так что даже если нужно будет присутствовать и, не знаю, покрутить в нем нож разок-другой...
Слабо улыбнулась. Или оскалилась?
- Ничего страшного. Но разве вам можно применять к нему Непростительные? Я думала, это делают только Пожиратели.

[Ричард Нортон]

Кивнул спокойно и без всякого раздражения, которого так пугало мелочь на его занятиях.
- Конечно, Лин. У тебя будет столько времени, сколько тебе потребуется. Что до Гриффиндора...
Развел руками с улыбкой.
- Твоя мама тоже от него отказалась. Сказала, что нормальному человеку нужно с детства развивать в себе мозги, а не готовить задницу к неприятностям. Так что это нормально. Делать выбор - это нормально. Факультет, друзья, партнер, сторона - мы все делаем выбор. И никогда нельзя сказать заранее, верным ли он будет. Что до ножа...
Погрозил пальцем.
- Мы не пытаем задержанных, ребенок. Какие бы сказки про нас ни сочиняли, как бы ни называли, но в гвардии пытки официально запрещены. А непростительные - в разумных пределах и при уважительных обстоятельствах - разрешены. По крайней мере, в данном конкретном случае я разрешение себе выпишу. Официальное. Я бы мог прочитать тебе сейчас лекцию по непростительным, но ты вряд ли ее ждешь. Ты ждешь, что я тебе скажу: мы найдем выход. Верно? Так вот...
Подмигнул девочке.
- Мы найдем выход. Поднимем семейных скелетов, если что. Уверен, они умеют не только греметь тазовыми костями.

[Фенелла Селвин]

Слабо улыбнулась. Как жаль, что ей так и не удастся никогда узнать свою мать такой, какой она была до трагедии! Она, наверное, была умной. И, видимо, любила ее, Фене...
Нет, не Фенеллу. Лин. Так сильно любила, что не смогла выдержать потери.
Нортон был странно другим. Не взбешенным. Не грубым. Не вызывающим желание то ли сбежать от него, то ли стукнуть, как обычно.
Или изменилось ее отношение к нему? Или просто волшебные слова "найдем выход" отзывались слишком чудесной музыкой в ее сердце?
- Спасибо, сэ...
Поправила себя:
- Ричард, - и улыбнулась так тепло, как только могла.
- Если найдется какой-нибудь выход, это будет совершенно чудесно.
Поднялась на ноги, осторожно замечая:
- Я должна сказать Робу. Он ждет там. Он... чудесный, правда. Я к тому, что... ну, знаете, если вы будете обвинять кого-то в этом всем, то Роб совсем не виноват. Он ни о чем не знал и сам стал заложником действий Роули и старших Селвинов.
Спросила, чуть замявшись:
- Можно мне будет иногда к вам заходить? В кабинет. Без учебного повода, то есть.

[Ричард Нортон]

Резвый Хук поспешно убрал все следы их какаопития в учительской, унеся заодно и флакон с зельем. Других подтверждений ему не требовалось. Гленне? Гленне вообще не требовалось ничего, кроме новых клубков для вязания. Но, может быть, маленькая несчастная девочка растопит сердце старой затворницы?
Его сердце она уже растопила.
И было непонятно, как это случилось. Фенелла Селвин не изменилась ни внешне, ни внутренне. Да, она пришла с проблемой, она доверилась, она была искренней и ждала помощи, но еще вчера она бы не получила от него ни какао, ни особенной заботы. А сегодня сердце в груди отчаянно стучало, а инстинкты требовали защитить. Обогреть. Утешить. И быть рядом.
Особенно, когда вместо "сэра" с губ дочери срывается его имя. Пусть пока только имя. Быть для нее Ричардом, другом, куда приятнее, чем профессором и террористом.
- Скажи, - разрешил после капли сомнений. - Его все это тоже касается. И передай, что я оторву ему уши, если он тебя обидит. А ты...
Коснулся плеча девочки перед тем, как снять все защитные чары с учительской.
- Дверь моего кабинета открыта для тебя, Лин. Пока - кабинета. Но скоро для тебя будет открыта и дверь моего дома. Я сегодня же закажу для тебя связной блокнот, чтобы ты оставалась со мной на связи.
Сжал ее на мгновение в объятиях и отпустил. Объясняться то ли с братом, то ли с женихом, то ли с мозолистой пяткой, которая так мешала жить.